Десять десятилетий - читать онлайн книгу. Автор: Борис Ефимов cтр.№ 15

— А куда вас проводить, Александра Михайловна?

Коллонтай, игриво на него взглянув, просто ответила:

— Как куда? К себе.

Вернувшись после революции в Петроград в одно время с Лениным, Коллонтай стала активным участником подготовки большевиками захвата власти, энергично выступала на митингах и собраниях с зажигательными агитационными речами, призывавшими к свержению Временного правительства. Подвергалась аресту наряду с Троцким, Луначарским и другими большевистскими лидерами. После Октябрьского переворота она входит в советское правительство в качестве народного комиссара общественного призрения, иными словами, социального обеспечения. А вскоре сенсационные взгляды на проблемы семьи, брака, отношения между мужчиной и женщиной произвели поистине ошеломляющее впечатление, породив немало пересудов и даже сатирических частушек, вроде такой:

Даже Ленин был несколько ошарашен столь радикальной реформой отношения полов, когда удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды… Молодежь от этой теории «стакана воды» взбесилась, считал Ленин.

Действительно, в нашумевшей книге Коллонтай «Любовь пчел трудовых» такие человеческие ценности, как любовь, брак, супружеская верность, семья, объявлялись устаревшими буржуазными предрассудками. И человеческое общество, по ее мысли, уподоблялось огромному пчелиному улью, в котором размножение происходит стихийно, неуправляемо, по случайному хотению.

…Отголоски этих сексуально-социальных баталий доходили и до моего родного Киева, вызывая определенную сумятицу в умах. Неудивительно, что, когда летом девятнадцатого года в Киев вместе с Троцким приехала и Коллонтай, я постарался пробиться на митинг в помещении киевского цирка «Гиппо палас», где должны были выступать знаменитые московские гости. И хотя она говорила после такого сильного оратора, как Троцкий, ее подвижная изящная фигура, звучный голос, красивая выразительная речь произвели на слушавших ее затаив дыхание киевлян — солдат, курсантов, студентов — неизгладимое впечатление. Между прочим, на митинг в цирке я пробрался вместе с девушкой, в которую был влюблен и с которой мы спустя год поженились. И так случилось, что, когда расходились из цирка, мы очутились в непосредственной близости от Коллонтай. Не знаю, что меня подтолкнуло, но, набравшись храбрости, я обратился к ней:

— Товарищ Коллонтай, Александра Михайловна! Я знаю ваши взгляды на брак и семью, но вот мы любим друг друга и хотим пожениться. Надо ли это делать?

Коллонтай посмотрела на нас довольно доброжелательно и сказала:

— По-моему, достаточно любить друг друга, а скреплять ли эту любовь официально — решайте сами.

Не сомневаюсь, что, следуя этому принципу, Александра Михайловна не вздумала официально оформлять свои супружеские отношения с Павлом Дыбенко, личностью почти легендарной. Он был вожаком кронштадтских матросов, участником Октябрьского переворота и вплоть до тридцать седьмого года занимал высокие посты в Красной армии. Но больше всего известен тот эпизод его биографии, когда 23 февраля 1918 года он командовал отрядом красногвардейцев, вступивших под Псковом в бой с передовыми частями германской армии. Немцы, как официально сообщалось, были отброшены, и день 23 февраля на многие годы вошел в советский праздничный календарь как день Красной армии. Кстати, этот день отмечается поныне и именуется — день Защитников Отечества. Трудно сказать, что тогда на самом деле произошло под Псковом, но наводит на некоторые размышления тот факт, что после этой «победы» Дыбенко был отдан под суд военного трибунала…

Близкие отношения Коллонтай с Дыбенко были широко известны и даже послужили сюжетом для довольно озорной карикатуры в одной из петроградских газет той поры. Карикатура называлась «Междуведомственные трения», а изображена была на ней… двуспальная кровать, возле которой рядышком на коврике стояли грубые матросские сапоги и изящные дамские туфли.

Между прочим, так случилось, что мне довелось, как ни странно, присутствовать при возникновении этого «междуведомственного романа». Дело в том, что сестра Веры Леонидовны Юреневой Зоя Леонидовна дружила с Коллонтай. И однажды, будучи вместе с братом и Верой Леонидовной на дне рождения ее сестры, я с интересом наблюдал там легендарного Дыбенко. От меня не ускользнуло, что с не меньшим интересом на него смотрела Коллонтай. Внешность Дыбенко была действительно весьма импозантна. Статный, широкоплечий, с хорошо знакомой по фотографиям бородкой, в ладно сидящей на нем военной форме.

И я своими ушами слышал, как Александра Михайловна, наклонясь к уху хозяйки дома, восторженно прошептала:

— Орёл! Настоящий орел!..

Коллойтай и Дыбенко соединили свои судьбы, но как долго продолжалась их близость, мне неведомо. Скорее всего она оборвалась в те годы, когда разошлись пути их служебной деятельности, когда Дыбенко занимал командные должности в разных областях в Советском Союзе, а Коллонтай в это самое время служила советским послом то в Норвегии, то в Мексике, то в Швеции.

Кстати, я не берусь объяснить, почему Александра Коллонтай, принадлежавшая к дореволюционным соратникам Ленина и участникам Октябрьского переворота, почти поголовно уничтоженным Сталиным в 30-х годах, не стала жертвой сталинских репрессий. Но факт остается фактом. Правда, она лишилась своего высокого положения в партийной иерархии, но осталась на свободе. Больше того, была направлена Сталиным на ответственную дипломатическую работу и в течение почти четверти века с достоинством представляла Советский Союз в качестве чрезвычайного и полномочного посла в ряде стран. Между прочим, ее назначение советским послом в Швецию было связано с довольно забавным обстоятельством. Дело в том, что в свое время, задолго до Октября, Коллонтай была выслана из Швеции и объявлена там «персоной нон грата» как участница социал-демократического движения. И надо же было случиться, что спустя много лет советское правительство запросило, как положено, агреман (то есть согласие) принять нового посла. И этим послом была не кто иная, как та самая «персона нон грата». Вот как она сама об этом рассказывала: «…То ли не запомнили они моей фамилии, то ли не разобрались — подумали, что это какая-то другая особа, то ли все прекрасно понимали и просто не захотели портить из-за моей персоны отношений с Советским Союзом — не знаю. Агреман был дан».

…И снова — Киев. Мятеж Григорьева подавлен, причем сам Григорьев застрелен не кем иным, как Нестором Махно во время их встречи, на которой оба батьки должны были договориться о совместных действиях против большевиков.

А Киев обречен. От днепровских пристаней отходят последние пароходы: водный путь на север — пока еще единственный не перерезанный врагами. Но, увы, берут далеко не всех: каждое место на счету. Я не теряю надежды. На одном из пароходов в числе работников Политуправления 12-й армии уезжает брат. Где он? В суматохе и горячке последних часов кого-нибудь найти или что-нибудь узнать практически невозможно. Пропуска у меня нет. Попытка протиснуться между двумя вооруженными моряками успеха не имеет. Я уныло смотрю, как под винтами отчаливающих пароходов, переливаясь отблесками немногочисленных фонарей, бурлит черная вода.