Иван Ефремов - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Еремина, Николай Смирнов cтр.№ 99

В пространство одного из таких очерков читатель попадает неожиданно. Автор описывает хребет Хана-Хере, в котором обнаружились зеркала скольжения — гладкие поверхности горных пород, возникающие обычно при тектонических движениях. Мы словно вместе с автором смотрим на отражение в горном зеркале: «Несколько минут я стоял забывшись перед призрачной дверью внутрь скал, поддаваясь странной тяге к таинственному коридору. Он вёл, казалось, не только в глубину каменных масс земной коры, но и в бездны прошедших времён невообразимой длительности. Затаив дыхание, будто заглянув в запретное, я представил себе изменение лика Земли в её геологической истории, записанной в слоях горных пород…»

Автор образно описывает сменяющие друг друга геологические эпохи, подавая сложные научные проблемы как интереснейшие, увлекательные сюжеты.

Постоянное стремление объяснить рабочим смысл их действий заставляет его подробно отвечать на вопрос: «Каким образом мы, учёные, распознаём погребённых в толщах горных пород зверей, если эти звери вымерли, когда ещё на Земле не было человека?» И Ефремов обстоятельно рассказывает это читателям, видя в них людей, которым важно не только стремление к лихо закрученному быстрому сюжету, но и к вдумчивому осмыслению. Подробно раскрывает он и загадку «Красной гряды», над которой они вместе с Новожиловым немало поломали голову. Смело пишет он о четырёх костеносных горизонтах, о восьми этапах образования, определяемых по смене пород, веря, что читатель сможет горячо заинтересоваться проблемами палеонтологии, увидеть в изысканиях палеонтолога историческую необходимость.

Различные по характеру и насыщенности фрагменты мозаики скрепляются не только нитью хронологии, но — главное — философско-материалистической концепцией о единстве природы и человека, о роли человека как высшего порождения природы, призванного познать создавшую его Вселенную, о значении жизни прошлого для понимания будущего.

Заключая книгу очерком перспектив исследования Гоби и соседних районов, Ефремов верил: палеонтологи ещё вернутся в эти места, чтобы составить полную картину развития жизни в этом районе Земли. Он оказался прав. Спустя десятилетия в Монголии работало множество экспедиций: советско-монгольские, монгольские, польско-монгольские и др.

Сама же экспедиция под руководством Ефремова стала непревзойдённым образцом проведения полевых работ.

Без летней экспедиции зима 1952 года тянулась особенно долго. Наконец мартовское солнце залило Москву, в кустах акаций зашумели воробьи, вороны устраивали драки за гнёзда. Вечерами над затухающим закатом мерцал бледный Юпитер. Ефремов подолгу смотрел на звёзды — их свет манил и успокаивал. Засидевшись, под утро мучительно ждал восхода Венеры, но она всегда опаздывала — писатель тревожно засыпал.

В институте Иван Антонович чувствовал, как пространство вокруг него клубится недоброжелательством и завистью. Всё чаще он старался, не задерживаясь в коридорах, поскорее пройти в рабочий кабинет. В ПИНе появилось много новых сотрудников, которые потеснили старую гвардию. Те, кто хотел власти, могли легко ими манипулировать. Институтским дамам, что разносили сплетни по институту, стоило лишь напомнить: он называет вас «бабье-маше»! Этого было достаточно, чтобы вызвать справедливое негодование.

Уже не раз, «по скверне характера» прямо и открыто отвечая на подковёрную борьбу, он думал, что пора уходить из института.

Он несколько лет не писал новых книг. Коллеги относились к его литературному творчеству несколько свысока — мол, зачем тратить время, в палеонтологии вы, Иван Антонович, сделаете больше. Но Ефремов оставил литературу — на время — вовсе не поэтому: со стены его кабинета на ученика строго и даже слегка ехидно смотрели глаза Петра Петровича Сушкина. Он словно говорил: и монографию нелишне было бы закончить, батенька.

Обработка монгольских сборов шла полным ходом, одна за другой выходили научные статьи Ефремова и его коллег. В 1951 году было опубликовано «Руководство для поисков останков позвоночных в палеозойских континентальных толщах Сибири». Уточнялись стратиграфические схемы, необходимые для геологов.

Рассказы и повести Ефремова продолжали переиздаваться, переводились на другие языки и приносили автору приличные гонорары. Все знали, что он пишет «Дорогу ветров», предполагали, что это будет научно-популярная книга. И она тоже принесёт гонорар! А не тратит ли он на художественную литературу рабочее время?

Однажды на доске объявлений появился лист, где крупными буквами сообщалось, что 15 марта состоится собрание партбюро: будет рассматриваться дело беспартийного Ефремова. Ему вменялось в вину, что он пишет литературные произведения в рабочее время.

Мария Фёдоровна Лукьянова называла имена людей — «недобитых белогвардейцев», которые, словно банда интриганов, обосновались тогда в институте: заместитель директора П. Г Данильченко, Т. Г Сарычева, В. Е. Руженцев. ^[197]

— Ништо! — отвечал Ефремов на тревожные взгляды близких. Это сибирское словечко словно придавало ему сил для победы над жизненными обстоятельствами. Но сейчас он явственно ощущал гниловатый душок, несовместимый со свежим воздухом подлинной науки.

15 марта приближалось. Иван Антонович решил, что на партбюро он не пойдёт — и пусть болтают что хотят. А выносить косые взгляды ему не впервой.

13 марта объявление о партбюро волшебным образом исчезло, а на стене появился плакат, поспешно написанный красной тушью: «Поздравляем лауреата Сталинской премии тов. Ефремова!» В тот день советские газеты опубликовали списки деятелей науки и искусства, награждённых высшей премией страны. Радио, которое в то время слушали все, сообщило, что премия второй степени (100 тысяч рублей) в области науки, конкретно геолого-географической, присуждалась Ефремову Ивану Антоновичу, профессору, завлабораторией ПИНа, за научный труд «Тафономия и геологическая летопись (захоронение наземных фаун в палеозое)», вышедший в 1950 году.

Никто из палеонтологов, кроме академика Борисяка, не получал персональной Сталинской премии.

Несколько дней Ефремов отвечал на поздравления, писал благодарственные письма. Академику В. А. Обручеву, академику О. Ю. Шмидту, научному редактору журнала «Природа»; члену-корреспонденту Академии наук Л. В. Пустовалову, ученику Ферсмана…

На торжественном собрании ему вручили удостоверение — красную шевровую книжечку с оттиснутыми на ней буквами сусального золота — и медаль: лавровая ветвь и тяжёлый профиль Иосифа Виссарионовича. И документ на право получения 100 тысяч рублей.

Что делать с этими деньгами? Купить машину, дачу?

Взыграло ретивое, широко размахнулась русская натура: устрою пир на весь мир!

На банкет, устроенный в Доме учёных, Иван Антонович пригласил не только коллег — учёных и препараторов. Он встретился с каждым из тех, кого называли словом «техперсонал»: с уборщицами, шофёрами, механиками — и каждому передал своё приглашение, чтобы они не смущались и обязательно приходили на праздник.