Иван Ефремов - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Еремина, Николай Смирнов cтр.№ 93

Подробно обо всех превратностях и удачах Нэмэгэту Иван Антонович рассказал в «Дороге ветров» — во второй её части под названием «Память земли». Поиски сносной дороги и колодца, сражение с ветрами и пыльными бурями, с песком, который постоянно скрипел на зубах. Змеи, фаланги и скорпионы, обилие которых буквально деморализовывало людей. Скелеты древних ящеров, которые приходилось добывать из обрывов отвесных круч, ежеминутно рискуя сорваться.

Людям, несколько недель живущим в лабиринте сухих ущелий, в полной изоляции, приходилось постоянно решать морально-этические вопросы, иначе плодотворное взаимодействие друг с другом стало бы невозможным. Сложнейший вопрос пришлось решать бригадиру шофёров Пронину. В одной из разведочных поездок он забрался особенно глубоко в массив Алтан-улы. Уже собравшись назад, Пронин обнаружил вдруг множество гигантских костей, торчавших из уступа песчаника. Бригадир шофёров представил, как трудно будет проложить дорогу к этой «Могиле дракона», каких неимоверных усилий потребуют добыча и вывоз монолитов. Шофёр хотел утаить находку. Однако сознание научной ценности открытия пересилило остальные соображения. Ефремову же срочно пришлось пересматривать план работы экспедиции с учётом крупной находки.

Размышляя о том, как образовалось столь крупное местонахождение, решая множество научных задач, Иван Антонович не переставал заботиться о людях, об их удобстве и устройстве, став примером дальновидного и мудрого руководителя. Так, в письмах Орлову он напоминает, как важно от института обеспечить комнатой Марию Фёдоровну Лукьянову, работа которой в экспедиции безупречна. Неужели она вернётся после такой тяжёлой работы на съёмную квартиру?

Когда заблудившиеся товарищи поздно возвращались в лагерь, начальник экспедиции посылал им навстречу рабочих с фляжками воды. Отыскав вдалеке от лагеря родник с целебной водой и доставив оттуда два вьючных верблюжьих бака, Ефремов запретил её пить всем рабочим, кроме шофёра Александрова, страдавшего застарелой язвой желудка. К концу экспедиции Александров выздоровел.

Месяц пробыл Ефремов в Нэмэгэту. Наладив раскопки, он двумя машинами собирался в разведочный маршрут на запад Монголии, в Заалтайскую Гоби, в малоисследованные области высокогорья. Кроме шофёров, в путь отправились Рождественский и переводчик. Первоначально планировалось, что на маршрут они отправятся вместе с Орловым, который к тому времени должен был прилететь из Москвы. Однако Орлов известил телеграммой, что прилететь он может только 14 июля. Откладывать великий западный маршрут было нельзя, но и подвергать профессора, не прошедшего акклиматизацию, трудностям пути по пустынному бездорожью было невозможно. Думая о бездорожье и многочисленных поломках машин, взвешивая все «за» и «против», Ефремов сократил маршрут до полутора тысяч километров. Но даже сокращённый, этот путь без проводников и дорог был подвигом.

Вместе с известием о позднем приезде Орлова пришло сообщение, что он не сможет сменить товарища на посту руководителя экспедиции. Стало ясно, что Ефремову придётся тащить эту работу на себе до конца.

Немало прекрасных страниц в «Дороге ветров» уделено чудесам нового пути. Удивительные пейзажи, глины, пески и скалы, хрупкая природа Гоби, евфратские тополя и тамариски, дзерены и куланы, чистейшие краски рассветов и закатов — глубокая любовь внимательного человека стоит за каждой описанной картиной.

Ефремов старается не просто запечатлевать увиденное, но и объяснять, почему и как могло возникнуть подобное явление. Он пытается понять, почему араты-скотоводы не выработали особой культуры отношения к воде, которая есть у арабов. Почему дзеренам надо обязательно пересечь дорогу едущей машине. Как образовались в гранитном массиве необычайные формы выветривания — воронки, арки и широкие троны.

Путешественники стремились достичь высокого хребта Ачжи-Богдоин-нуру, вершины которого были покрыты снегом. Он уже был виден на горизонте, когда гигантское сухое русло пересекло путь, и в нём исчезли все следы старой караванной тропы. С ограниченным запасом бензина, имея серьёзную поломку одной из машин, нельзя было рисковать людьми и техникой.

Пришлось повернуть назад. Наблюдая за геологическим строением гор, изучая особенности местности, Ефремов научился без проводника, самостоятельно выбирать дорогу, по которой могут проехать машины. Юрты встречались крайне редко. В стороне от дороги, как рассказали араты, стояла юрта старика, который знает всю Гоби. «Худой и ветхий, но удивительно милый и приветливый человек» более тридцати лет водил чайные караваны из Внутренней Монголии в Синьцзян. Старик спросил Ефремова, где он родился, и был удивлён: как же вы ходите по Гоби без проводников. А затем убеждённо сказал: «Потому и ходишь, что любишь страну!»

Действительно, только человек, знающий и любящий страну, мог написать такие слова: «Передать основное ощущение Гоби можно двумя словами: ветер и блеск. Ветер, дёргающий, треплющий и раскачивающий, несущийся по горам и котловинам с шелестом, свистом или гулом… Блеск могучего солнца на неисчислимых чёрных камнях, полированных ветром и зноем, горящие отражённым светом обрывы белых, красных и чёрных пород, сверкание кристалликов гипса и соли, фантастические огни рассветов и закатов, зеркально-серебряный лунный свет, блестящий на щебне или гладких «озерках» твёрдой глины…»

Сын старика, сам уже пожилой, согласился стать проводником. Он вывел машины на старую тропу, ведущую из Китая к золотым рудникам через котловину Нэмэгэту. К 6 июля отряды воссоединились.

22 июля экспедиция, разделившись на два отряда, покинула Нэмэгэтинскую котловину. Дальнейшие работы велись на местонахождениях в предгорьях Хангая.

К сентябрю Орлов вернулся в Москву, затем уехал Эглон. Собирался домой и Новожилов, но его пришлось задержать: жестоко заболел Рождественский, ставший заместителем начальника экспедиции, и на плечи Ефремова легла двойная нагрузка.

Ефремов хлопочет о вагонах, о таможенном досмотре и погрузке — добыто более 50 тонн находок, в Москве их надо содержать в отапливаемом помещении, а институт не может предоставить пока никакого помещения.

Вновь финансовые и научные отчёты, выступление перед монгольскими учёными с сообщениями о результатах работы…

Одиннадцатый месяц работы экспедиции. К ноябрю разъехались «научная сила», рабочие и шофёры.

Как капитан, Ефремов последним покинул законсервированную базу, где, укрытая брезентом, стояла доблестная автоколонна.

В Москву Иван Антонович возвращался в тревожном напряжении всех психических сил.

Хорошо возвращаться в свою страну, когда знаешь, что тебя встретят радостно и дружески. Когда понимаешь, в какой обстановке ты окажешься.

Иван Антонович возвращался не в полную, но — в неизвестность. Нет, институт пока оставался на месте, музей с отремонтированной крышей тоже никуда не делся из Нескучного сада. Но вот что стало с людьми?

Орлов уже после возвращения из Монголии скупо писал Ефремову: «Много хлопот с перестройкой плана работы института и вообще всяких хлопот в связи с решениями Президиума о перестройке работы Биоотделения». ^[192]