Тайны смерти русских писателей - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Еремин cтр.№ 83

В Пятигорске Лермонтов нашел общество прежних знакомых, в их числе старинного своего приятеля по Школе юнкеров Николая Соломоновича Мартынова (1816–1876), с семьею которого он уже много лет дружил.

Компания молодых офицеров, в том числе Лермонтов и Мартынов, часто собиралась в доме генеральши Марии Ивановны Верзилиной. Об этой семье следует сказать особо. Генерал-майор Петр Семенович Верзилин (1793–1848) — соратник Ермолова, в течение семи лет был наказным атаманом Кавказского линейного войска, но в 1839 г. его направили в Варшаву, под начало Паскевича. Семья генерала осталась в Пятигорске. Верзилин вторым браком был женат на Марии Ивановне (1798–1848), урожденной Вишневецкой, в первом браке Клингенберг. У каждого из супругов имелись дочери от первого брака: Аграфена Петровна (в замужестве Дикая) (1822–1901) — у Петра Семеновича и Эмилия Александровна Клингенберг (в замужестве Шан-Гирей) (1815–1891) — у Марии Ивановны. У Верзил иных была также общая дочь Надежда Петровна (в замужестве тоже Шан-Гирей, сестры были замужем за родными братьями — троюродными братьями Лермонтова) (1826–1863). Лермонтов с Верзилиными был знаком давно, еще со времен первой поездки с бабушкой на воды. В десятилетнем возрасте он влюбился в Эмилию Клингенберг, которая в 1840-х гг. называлась в обществе не иначе как «Розой Кавказа».

Старшие девицы были на выданье, Эмилия даже пересидела в девках (по причинам непристойного поведения), а потому в доме Верзилиных часто устраивались вечеринки для молодых офицеров. С 1841 г. в них стала принимать участие и шестнадцатилетняя Надежда, у которой сразу нашлось много ухажеров.

Михаил Юрьевич и Мартынов ухаживали за Эмилией Александровной. Она-то и описала ссору, свидетельницей которой стала: «Лермонтов жил больше в Железноводске, но часто приезжал в Пятигорск. По воскресеньям бывали собрания в ресторации, и вот именно 13 июля собралось к нам несколько девиц и мужчин и порешили не ехать в собранье, а провести вечер дома, находя это и приятнее, и веселее. Я не говорила и не танцевала с Лермонтовым, потому что и в этот вечер он продолжал свои поддразнивания… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин ^[215], который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык qui mieux mieiix ^[216]. Несмотря на мои предостережения, удержать их было трудно… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его montagnard au grand poignard ^[217]. (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал.) Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», — и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое замечание: язык мой враг мой, М. Ю. отвечал спокойно: «Се n’est rien; demain nous serons bons amis» ^[218]. Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов и Столыпин должны были ехать в Железноводск. После уж рассказывали мне, что когда выходили от нас, то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на что Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли вызовешь меня за это?» Мартынов ответил решительно: «Да», — и тут же назначили день. Все старания товарищей к их примирению оказались напрасными. Действительно, Лермонтов надоедал Мартынову своими насмешками; у него был альбом, где Мартынов изображен был во всех видах и позах» ^[219].

9

Причины дуэли со слов участников видятся столь мелкими, что мало кто верит в честность свидетелей. Ныне существует несколько версий причин трагедии, но ни одна из них не может быть признана доказанной стопроцентно.

1. Мартынов на следствии показал: «С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы мог он сказать мне что-нибудь неприятное. Остроты, колкости, насмешки на мой счет… На вечере в одном частном доме, за два дня до дуэли, он вывел меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец». На эту же причину указали и большинство свидетелей.

Действительно, у Лермонтова был такой порок — оказавшись в обществе, он непременно должен был найти «жертву», над которой всячески подтрунивал и подшучивал, попросту говоря — издевался. «Жертвы» периодически менялись. Отметим, что часто шутки поэта были далеко не безобидными. Как это свойственно людям с подобными склонностями, сам поэт схожих издевок над собой не переносил — бесился и никогда не забывал.

Летом 1841 г. поэт выбрал себе в «жертвы» Николая Мартынова, о чем ярко рассказала в приведенном выше отрывке Э. А. Клингенберг.

Мартынов первое время пытался отшучиваться ^[220], но где ему было соперничать с гениальным поэтом! В дальнейшем бедняга уже не столь добродушно реагировал на лермонтовские остроты и карикатуры. Издевки под видом дружеского подтрунивания продолжались, пока Мартынов не сорвался и вызвал Лермонтова на дуэль.

Целый ряд дотошных исследователей не верит в данную версию и считает ее ложной, — слишком многое говорит в пользу того, что большинство показаний на следствии давалось с целью облегчить вину участников дуэли и свалить ее на погибшего.

2. Один из секундантов — Глебов — на следствии заявил: «Поводом к этой дуэли были насмешки со стороны Лермонтова на счет Мартынова, который, как говорил мне, предупреждал несколько раз Лермонтова…» Но позднее Глебов сообщал, что дуэль произошла по причине оскорбления Михаилом Юрьевичем сестры Мартынова Натальи Соломоновны ^[221] (1819 —?). Сам Мартынов с 1850-х гг. тоже стал придерживаться именно этой версии, вторили Николаю Соломоновичу и близкие к его семье люди.