Жуков. Маршал на белом коне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 79

Смерть искупает всё. Кирпонос погибнет в сентябре. Вместе с ним при попытке прорыва из окружения будут убиты многие офицеры штаба. Значительно раньше, после гибельного контрудара, в котором фронт потеряет основную массу своих танков, застрелится член Военного совета корпусной комиссар Вашугин ^[94].

Нередко слышишь категоричное: Жуков был человеком Сталина и выполнял то, что ему приказывал Верховный ^[95]. Это верно. Но лишь отчасти.

Жуков был солдат. А Сталин, прекрасно разбираясь в людях и расставляя их по своим местам, вовремя выбрал из шеренги самых верных и надёжных того, кто был наделён особым даром. Порой Жуков казался Верховному равным себе, и это в конце концов превратится в пытку и будет иметь трагический финал, быть может, не только для маршала, но и для генералиссимуса. Но об этом — позже.

Из «Воспоминаний и размышлений»: «Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома — к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии.

Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:

— Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? — И бросил на стол карту Западного фронта.

— Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, — сказал я.

— Хорошо, через сорок минут доложите.

Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте».

Предложения военных «И. В. Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями».

И Генштаб, и Ставку беспокоили события, происходившие в Белоруссии и Прибалтике. Серия запланированных контрударов силами механизированных корпусов вылилась в несогласованные между собой попытки сбить темп немецкого наступления и ничего, кроме колоссальных потерь в живой силе и технике, Красной армии не принесла. Донесения свидетельствовали о низкой активности авиации, которая должна была прикрывать механизированные корпуса на марше, когда они особенно уязвимы, а также взаимодействовать с танками и бронетехникой на поле боя. Ничего этого не получилось. Почти везде катастрофически отставали от танков пехота и артиллерия. И те удары, которые удалось осуществить, проходили практически без артиллерийского обеспечения. За исключением нескольких эпизодов, когда особенно результативно проявили себя истребители танков. На гродненском направлении удалось на короткое время приостановить немецкое наступление. Контрудар Северо-Западного фронта из района Каунаса закончился полным провалом.

Тем временем на постоянные запросы доложить обстановку штаб Западного фронта и штабы армий, действующих в районе Белостока и Минска, отвечали то невнятицей, то немотой. Молчали и представители Ставки, посланные туда. Жукова беспокоило, что штаб Западного фронта, возможно, потерял управление, что действия армий и корпусов, брошенных в бой, скорее всего, носят характер беспорядочного сопротивления. Вот почему молчит Кулик, посланный разобраться в происходящем. Вот почему молчит Болдин.

Посоветовавшись с Тимошенко и своим штабом, Жуков доложил обстановку и предложил в качестве срочной меры создать группу резервных армий главного командования. В состав резерва включить 19, 20, 21 и 22-ю армии. Этими сильными, армиями заставить рубеж Невель — Витебск — Могилёв — Жлобин — Гомель — Чернигов и далее по Днепру до Кременчуга. Одновременно создавался тыловой оборонительный рубеж по линии Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель. Сюда предполагалось срочно передислоцировать дивизии двух резервных армий Ставки.

Создавался Резервный фронт. Командовать им было поручено маршалу Будённому.

Сталин с неохотой соглашался на предложения военных о переходе к обороне. Долго думал, ходил вокруг карты. Наконец кивнул:

— Хорошо, мы подумаем. Товарищ Жуков, что ещё можно сделать для выправления положения на фронте и улучшения ведения боевых действий нашими армиями?

Следующее предложение, высказанное начальником Генштаба на том совещании, заставило многих вздрогнуть:

— В сложившихся обстоятельствах считаю необходимым срочно пересмотреть дела незаконно арестованных генералов и офицеров Красной армии. Их возвращение в войска существенно поможет общему делу.

Вскочил Каганович. Напрягся и заёрзал на стуле Ворошилов. У Берии задрожало пенсне.

— Разве у нас есть незаконно арестованные?! — почти в один голос воскликнули они.

— Есть, — неожиданно встал Тимошенко. — Есть незаконно арестованные. Среди них прекрасные командиры, толковые специалисты. Они нужны сейчас на фронте, в штабах. Ни в каких заговорах они не участвовали, это честные патриоты, преданные партии и Красной армии люди.

— Вы можете подготовить такой список, товарищ Тимошенко? — неожиданно спокойно отреагировал Сталин.

— Да, могу, — твёрдо сказал Тимошенко.

И Сталину, и всем членам Политбюро стало ясно, что этот вопрос начальник Генштаба и нарком обороны внесли, предварительно договорившись и тщательно продумав все детали. И список у них наверняка уже подготовлен…

Несогласные ждали реакции Сталина. И Сталин уступил военным.

— Хорошо, — кивнул он. — Давайте список. Мы подумаем.

Но пока Жуков докладывал, пока Ставка совещалась и принимала решения, события развивались с молниеносной быстротой, и многие расчёты, только что доложенные Генштабом в качестве предупредительных мер, оказались попросту смятыми гусеницами немецких танков.

И вот тут-то произошло второе серьёзное столкновение двух характеров.

Известно, что 28 июня Сталин провёл основной приём посетителей до 23.00, только Берия и Микоян вышли из его кабинета после полуночи.

Двадцать девятого июня канцелярия Сталина не зарегистрировала ни одного посетителя. Именно это обстоятельство дало некоторым исследователям повод предположить, что Сталин в этот день был настолько расстроен, что впал в транс. Нет записей о посещении кремлёвского кабинета Сталина и за 30 июня.