Жуков. Маршал на белом коне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 17

Дальнейшая судьба двух будущих маршалов весьма схожа: Конев отправился в родную деревню Лодейно под Великим Устюгом, а Жуков в Стрел ковку под Малоярославец. Военная карьера для них, казалось, закончилась, едва начавшись.

Жуков в мемуарах пишет, что приехал в Москву 30 ноября 1917 года. Многие тогда возвращались с фронта. Много было дезертиров. «Декабрь 1917 и январь 1918 года, — продолжает Жуков, — я провёл в деревне у отца и матери и после отдыха решил вступить в ряды Красной гвардии».

Как видим, в Москве, уже большевистской, Жуков не задержался. Но, конечно же, он заезжал к Михаилу Артемьевичу Пилихину, чтобы повидаться с двоюродными братьями и сёстрами.

Предусмотрительный и мудрый Михаил Артемьевич к тому времени своё дело ликвидировал и жил со своей семьёй тихо и мирно как простой московский обыватель. Некоторых дочерей выдал замуж. Сыновей переженил. Жизнь продолжалась. Младший брат Михаила Артемьевича Иван Артемьевич Пилихин, все эти годы работавший в мастерской брата мастером, скопил кое-какой капитал и открыл собственное дело. В Дмитровском переулке купил конюшню. Часть её перестроил в квартиру. Занимался лошадьми и скорняжным делом. Выступал на московском ипподроме на собственном жеребце по кличке Пороль Донер.

О контузии Жуков помалкивал. Хотя вскоре обнаружилось, что временами он плохо слышит.

На родине царили нищета и разорение.

Ещё в 1913 году у Константина Артемьевича Жукова закончился срок полномочий как представителя общины деревни Стрелковки на волостных сходах в Угодском Заводе. С той поры из-за преклонных лет на общественную должность, которая давала кое-какое положение и достаток, его не избирали. После ухода Георгия на фронт материальное положение семьи и вовсе пришло в упадок. Устинья обратилась к местным властям с просьбой о помощи. Краевед и биограф Жукова А. И. Ульянов пишет: «Комиссия, побывав у них дома, выяснила, что отец призванного „по дряхлости всякую трудоспособность утерял, мать содержать мужа… и сохранять своё хозяйство до прибытия сына с войны без посторонней помощи не может, ввиду чего хозяйству и семье грозит полное разорение“. Жуковы имели дом, хозяйственный двор, лошадь, корову. В те годы многие крестьянские семьи очень бедствовали. Поэтому просьба Устиньи, хотя и подкреплённая волостным попечительством, видимо, осталась безответной».

Что и говорить, куда, если не к большевикам, оставалось идти унтер-офицеру из такой семьи.

Но, как говорят, беда не приходит одна. Георгий тяжело заболел. Извечный спутник затяжной войны — сыпной тиф не только на фронте, но и в тылу. «В начале февраля тяжело заболел сыпным тифом, — вспоминал маршал, — а в апреле — возвратным тифом. Своё желание сражаться в рядах Красной армии я смог осуществить только через полгода, вступив в августе 1918 года добровольцем в 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавалерийской дивизии».

По всей вероятности, здесь Жуков не совсем точен. Жанр мемуара — вольный жанр. Дело в том, что ещё в конце мая 1918 года ВЦИК издал постановление «О принудительном наборе в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию». По этому постановлению унтер-офицер Жуков подлежал призыву. Но его скосила болезнь. И если бы не своевременная помощь земского доктора Николая Васильевича Всесвятского, кто знает, каким был бы её исход. Доктор Всесвятский поднял Жукова на ноги, спас от смерти. Спустя год Всесвятский заразится от больного тифом и умрёт в возрасте сорока пяти лет от роду.

В 1938 году Жуков собственноручно напишет в автобиографии: «В РККА — с конца сентября 1918 года по мобилизации. Службу начал в 4-м Московском полку (кавалерийском) с октября 1918 года».

Что ж, в 1938 году память у Жукова была лучше, да и год такой, что в анкетах ошибки допускать было опасно. Так что, скорее всего, Жуков из Стрелковки уехал в Москву и там был призван рядовым по «принудительному набору».

В полку Жуков быстро освоился, записался в сочувствующие большевикам. 1 марта 1919 года первичная партийная ячейка 4-го кавполка утвердила Жукова кандидатом в члены РКП(б). А 8 мая 1920 года он стал членом РКП(б).

В стране заполыхала Гражданская война.

Первая кавалерийская дивизия Московского военного округа, с которой Жуков прибыл на фронт, была сформирована на основании приказа Высшего военного совета № 54 от 19 июня 1918 года. Полки её дислоцировались в разных районах Москвы. 4-й кавалерийский — в Октябрьских казармах на Ходынке.

Кстати, именно здесь, в Николаевских казармах, после октября 1917-го переименованных в Октябрьские, находилась учебная команда 2-й гренадерской артиллерийской бригады, в которой за два года до того учился будущий боевой товарищ и соперник Жукова Иван Конев. Отсюда в чине фейерверкера Конев отбыл на Юго-Западный фронт.

Весной 1919 года четырёхсоттысячная армия Колчака захватила несколько крупных городов и подступила к Казани и Самаре. После взятия этих поволжских городов Верховный правитель России намеревался двинуть свои войска на Москву. Одновременно армия генерала Деникина атаковала по всему фронту с юга, прорвала оборону красных в нескольких местах, захватила Донбасс, часть Украины, Белгород, Царицын. После перегруппировки началось наступление на Москву. Положение осложнял Чехословацкий корпус австро-венгерской армии, по стечению обстоятельств оказавшийся растянутым по Транссибирской магистрали от Пензы до Владивостока. В руках легионеров оказались крупные станции, города, связь, важнейшие коммуникации.

Для молодой Советской республики всё складывалось очень скверно. Казалось, ещё одно усилие, и офицерские полки и казачьи сотни прорвутся в центр России, поднимут на штыках московских комиссаров, и с большевизмом будет покончено. Но советское правительство объявило массовую мобилизацию под лозунгом «Все на борьбу с Деникиным!». На Восточном фронте гремел другой лозунг большевиков «Колчака за Урал!».

На Восточный фронт был брошен полк, в котором служил Жуков. Сюда же, к Самаре, прибывали из центра хорошо экипированные и вооружённые части новой Красной армии. Она создавалась на основании декрета Совета народных комиссаров РСФСР от 15 января 1918 года «О Рабоче-Крестьянской Красной армии».

В своих мемуарах маршал пишет, что сразу после болезни, в конце сентября он поехал в уездный Малоярославец, чтобы добровольно вступить в только что созданную Красную армию. Но принят, по его словам, не был, так как следы болезни свидетельствовали о его непригодности к службе. И тогда он отправился в Москву.

Из «Воспоминаний и размышлений»: «Наш кавалерийский полк двигался на Восточный фронт.

Помню момент выгрузки нашего полка на станции Ершов. Изголодавшиеся в Москве красноармейцы прямо из вагонов ринулись на базары, купили там караваи хлеба и тут же начали их поглощать, да так, что многие заболели. В Москве-то ведь получали четверть фунта плохого хлеба да щи с кониной или воблой. Зная, как голодает трудовой народ Москвы, Петрограда и других городов, как плохо снабжена Красная Армия, мы испытывали чувство классовой ненависти к кулакам, контрреволюционному казачеству и интервентам. Это обстоятельство помогло воспитывать в бойцах Красной Армии ярость к врагу, готовность их к решающим схваткам».