Дашкова - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 77

Поэтому и ответный ход государыни был точным повторением ее приказа В.И. Суворову поделиться сведениями с князем Дашковым. «Елагин не удовлетворился этим честным и прямодушным поступком и прямо от императрицы пошел к генералу Панину и рассказал ему все». Решиться на такой шаг статс-секретарь мог, только исполняя волю государыни. Как она и ожидала, грубоватый Петр Панин, не обладая придворными навыками брата-министра, откликнулся сразу. Он заявил Елагину, что знает Мировича и готов в любую минуту ответить на вопросы монархини.

Всего генерал, разумеется, не сказал. Напротив, внешней откровенностью постарался отвести подозрения и от себя, и от племянницы: «Действительно Мирович бывал рано по утру в моем доме, но он приходил к нему, Панину, по одному делу в Сенате». Однако непосредственная, быстрая реакция человека, не наторевшего в интригах, позволила Екатерине II глубже понять происходящее. «Если с одной стороны он уничтожил в ней всякое подозрение в моем сообществе с Мировичем, – рассуждала Дашкова, – то, с другой, вряд ли доставил ей удовольствие, обрисовав ей портрет Мировича, составлявший точный снимок с Григория Орлова, самонадеянного вследствие своего невежества и предприимчивого вследствие… своего скудного ума» ^{544}.

Княгиня так и не осознала, что дядя проговорился. Новый намек на Орловых делал предприятие Мировича продолжением и развитием заговора Хитрово. Даже письмо с обвинениями в адрес Дашковой как будто перекочевало из одного рассказа в другой ^{545}.

Биографы Екатерины Романовны, исходя из «Записок», не допускают мысли об ее участии в заговоре. Однако был эпизод, за который цепляется внимание исследователя. 26 июня 1764 г. Петербург навсегда покинул Одар. По свидетельству саксонского посланника графа И.Г. фон Сакена, перед отъездом он проклинал бывших покровителей – Никиту Ивановича и Екатерину Романовну. А Беранже сказал: «Императрица окружена предателями, поведение ее безрассудно, поездка, в которую она отправляется, – каприз, который может ей дорого обойтись» ^{546}.

Значит ли это, что пьемонтец знал о готовящемся заговоре? Ведь именно он осуществлял слежку за «лучшими патриотами». Вероятно, Одар считал, что затея Мировича приведет к падению его новых покровителей Орловых и даже самой императрицы. Опасность казалась ему настолько реальной, что он предпочел бежать. Этот поступок обнаруживает, как сильно «хитрый человек» боялся старых хозяев.

Решая дела в Польше, Екатерина II оперлась на помощь Панина, ослабив в известной мере влияние Орловых. И, как следствие, произошел новый заговор. Выбраться из сложившейся ситуации она могла, только опять выдвигая вперед братьев фаворита.

Последние горели желанием «дойти до фундамента». Один из членов судебной коллегии барон Александр Иванович Черкасов, креатура Орловых, обратился к товарищам с предложением подвергнуть Мировича пытке. А когда эта идея была отвергнута, назвал судей «машинами, от постороннего вдохновения движущимися» ^{547}. «Постороннее вдохновение» исходило не столько от императрицы, сколько от Никиты Ивановича.

Наивно было бы думать, будто воспитатель наследника ратовал за интересы шлиссельбургского узника. Очень быстро пошли толки, будто целью являлось не реальное освобождение «Иванушки», а именно его гибель в результате неудачной попытки бегства. Таким образом, убирался еще один претендент на престол. На первый взгляд это было выгодно именно Екатерине II, уже покончившей с мужем.

Дашкова весьма подробно пересказала, что именно говорили о государыне: «За границей… приписывали всю эту историю ужасной интриге императрицы, которая будто бы обещаниями склонила Мировича на его поступок и затем предала его… Мне в Париже стоило большого труда оправдать императрицу в этом двойном преступлении… Странно именно французам, имевшим в числе своих министров кардинала Мазарини, приписывать государям и министрам столь сложные способы избавиться от подозрительных людей, когда они по опыту знают, что стакан какого-нибудь напитка приводит к той же цели гораздо скорей и секретнее» ^{548}. Мемуаристка упоминала, что в интриге винили именно императрицу, но фразой: «государям и министрам» – проговаривалась. Вместе с Екатериной II подозрение падало и на Панина.

Потенциально царь-узник угрожал обоим. Волнения гвардии после переворота и заговоры в Москве показали, что, пока он жив, никто всерьез не говорит о правах Павла. По этой причине сторонники великого князя также были заинтересованными лицами. «Стакан какого-нибудь напитка» решал дело тихо, но ничего принципиально не менял: Екатерина II оставалась императрицей. Чтобы избавиться от нее или хотя бы поколебать позиции, нужен был очередной громкий скандал. Убийство «Иванушки» такой скандал обеспечивало.

Верховный суд приговорил Мировича к отсечению головы ^{549}. 15 сентября 1764 г. приговор был приведен в исполнение. Толпа до последней минуты ждала помилования, не верили, что после 22 лет смертная казнь будет возобновлена. Г.Р. Державин вспоминал: «Народ, стоявший на высотах домов и на мосту, не обыкший видеть смертной казни и ждавший почему-то милосердия Государыни, когда увидел голову в руках палача, единодушно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила отвалились» ^{550}.

Императрица явно вознамерилась дать урок. И не только мелким военным заговорщикам, среди которых высокие персоны искали легковерных исполнителей. Дашкова вспоминала, какое тягостное впечатление произвела на нее казнь: «Когда Мировича казнили, я радовалась тому, что никогда не видела его, так как это был первый человек, казненный смертью со дня моего рождения, и если бы я знала его лицо, может быть, оно преследовало бы меня во сне под свежим впечатлением казни» ^{551}.

За границей, особенно во Франции и Саксонии – странах, проигравших польскую карту, – возникли слухи, упомянутые княгиней. Появился памфлет «Заметки немецкого путешественника о манифесте 17 августа 1764 г.», где объявлялось, что убийство узника – низкое преступление, а официальные сентенции по делу Мировича – ложь. Подобное может быть «оправдываемо только в России» ^{552}.