Екатерина Великая - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 79

Собирая Дашкову и Орлова за одним столом, Екатерина предприняла столь характерную для нее попытку внешне сохранить согласие между представителями разных группировок и даже обратилась к подруге за помощью. «Она меня попросила поддержать ее против Орлова, который, как она говорила, настаивал на увольнении его от службы… Мой ответ был вовсе не таков, какого она желала бы. Я сказала, что теперь она имеет возможность вознаградить его всевозможными способами, не принуждая его оставаться на службе» ^[549].

Екатерина перенесла ту же сцену в Петербург. «Когда императрица с триумфом вернулась в город, — писала она, — …капитан Орлов пал к ее ногам и сказал ей: „Я вас вижу самодержавной императрицей, а мое отечество освобожденным от оков… Позвольте мне удалиться в свои имения; я родился честным человеком, двор мог бы меня испортить, я молод — милость могла бы вызвать ненависть ко мне; у меня есть состояние, я буду счастлив на покое, покрытый славой“ …Императрица ему ответила, что заставить ее прослыть неблагодарной… значило бы испортить ее дело; что простой народ не может поверить такому большому великодушию, но подумает, что она дала ему какой-нибудь повод к неудовольствию или даже, что она недостаточно его вознаградила… Он был огорчен до слез красной александровской лентой и камергерским ключом, которыми она его пожаловала» ^[550].

Обратим внимание, отставки после переворота просил Орлов. А «неблагодарной», подавшей «повод к неудовольствию» императрица прослыла под пером подруги. Княгиня считала себя «недостаточно вознагражденной», хотя ее имя в списке пожалований значилось куда выше гвардейских заговорщиков. Но речь шла не о материальных благах, а о реальной власти.

Слишком прямолинейная и резкая Дашкова с самого начала отказалась делить доверие императрицы с кем бы то ни было. «Если бы она удовольствовалась скромной долей авторитета то могла бы оставаться до сего времени первой фавориткой императрицы, — позднее доносил своему двору английский посол граф Бёкингхэмшир. — Высокомерное поведение этой леди… привело ее к потере уважения императрицы» ^[551]. В том положении, которое княгиня заняла возле Екатерины, ее шаг был политической негибкостью и грозил конфронтацией среди сторонников государыни. Рюльер сообщал, что Дашкова, приняв «строгий нравоучительный тон», выговаривала подруге за «излишнюю милость» к Орлову ^[552].

Императрица, в свою очередь, была вынуждена упрекнуть Екатерину Романовну «за раздражительность». Характерна реакция княгини: «Я ответила сухо, и мое лицо, как мне потом передавали, выражало глубокое презрение:

— Вы слишком рано принимаетесь за упреки, Ваше величество. Вряд ли всего через несколько часов после Вашего восшествия на престол Ваши войска, оказавшие мне столь неограниченное доверие, усомнятся во мне» ^[553]. Это звучало как угроза. Редко задумываются, что поведение Дашковой было продиктовало не только личной обидой, но и отражало настроение панинской группировки, которая через княгиню старалась повлиять на государыню. Но Екатерина остро чувствовала, кто ее истинная опора. Она могла пожертвовать княгиней, но не Орловыми.

Отношения подруг становились всё более напряженными. Тем не менее после отъезда из Петергофа Екатерина и Дашкова, согласно запискам княгини, провели еще одну ночь вместе: «Мы… остановились на несколько часов на даче князя Куракина. Мы легли с императрицей вдвоем на единственную постель, которая нашлась в доме» ^[554]. Совсем иначе путешествие описано Екатериной в послании Понятовскому: «Я отправилась вместе с войсками, но на полпути свернула на дачу Куракина, где бросилась одетой на кровать. Один из офицеров снял с меня сапоги. Я проспала два часа с половиной» ^[555]. Характерно, что Дашкова в качестве спутницы не упомянута.

«Проявление любви»

Путь гвардии на Петергоф обычно называют «походом», а ее дорогу обратно в столицу — «возвращением». Хотя, по сути, походом было именно возвратное движение войск к Петербургу. Все время, пока совершался арест Петра III, столица напоминала раскачивающийся в шторм корабль. Взять Петербург под контроль, навести элементарный порядок на улицах и водворить по казармам товарищей, оставшихся «охранять» наследника Павла, могли только свежие войска, не участвовавшие в разгуле и пьянстве.

Именно для этого столь большой контингент и был почти сразу после переворота выведен из города. Полки включились в выполнение обычных для них экзерциций — шли почти тренировочным походом до царской резиденции, там смертельно усталые переночевали и двинулись обратно. Винные запасы Петергофа не шли ни в какое сравнение со столичными погребами.

Державин, участвовавший в походе, сообщал: «Часу по полудни в седьмом полки из Петергофа тронулись в обратный путь в Петербург; шли всю ночь и часу по полуночи в 12-м прибыли благополучно вслед императрице в Летний деревянный дворец, который был на том самом месте, где ныне Михайловский» ^[556].

Вернувшиеся из похода усталые и трезвые войска, из которых за день марша выветрился весь петергофский хмель, легко навели порядок в столице. «Новые и еще бо́льшие неистовства были, наконец, предотвращены, — вспоминал Шумахер, — многочисленными усиленными патрулями, расставленными повсюду, чтобы отвести нараставшую угрозу и строгим приказом, зачитывавшимся вслух прилюдно на улицах под барабанную дробь». Город был взят под контроль. Теперь императрица могла с полным основанием сказать, что переворот удался. Ей оставалось только принимать поздравления от тех, кто не успел «припасть к освященныя стопам» ранее. Позье описал любопытную сцену во дворце, куда он снова явился по возвращении Екатерины в город. «Там застал я страшную давку и, между прочим, множество молодых дам, о которых мне достоверно известно было, что они нехорошие услуги оказывали императрице по ее отношениям к императору, и которые едва ли могли ожидать от нее любезного приема. Так как я был с ними довольно коротко знаком, я спросил их, не шибко ли бьется у них сердце» ^[557].

Если бы выговор минутным фавориткам мужа был самой трудной задачей молодой государыни, она могла бы почитать себя счастливицей. Однако у нее имелись проблемы посложнее. Унять гвардейцев было нелегко, они продолжали требовать к себе «Матушку» и бурно выражать любовь к Отечеству. «В полночь в мою комнату вошел капитан Пассек, — рассказывала Екатерина в письме Понятовскому о событиях следующего дня, — разбудил меня и сказал: