Клан Кеннеди - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Дубова, Георгий Чернявский cтр.№ 36

Именно в этих условиях в первой половине 1938 года разразился так называемый Судетский кризис. Суть его в том, что проживавшие в Судетской области Чехословакии немцы, сгруппировавшиеся вокруг Судето-немецкой партии Конрада Генлейна, по указанию и на средства Берлина стали требовать «особых прав». Не удовлетворившись уступками, Генлейн потребовал автономии области, а затем включения ее в состав Германии. Боевики Генлейна начали кровавые провокации, поддерживаемые Германией.

В ответ власти Чехословакии ввели в область войска, которые заняли пограничные укрепления. Одновременно к чехословацкой границе были вьщвинуты германские вооруженные силы. На основании договоров 1935 года между СССР и Францией и между СССР и Чехословакией обе страны обязывались оказать помощь Чехословакии в том случае, если она подвергнется агрессии. Но советская помощь была обусловлена помощью Франции, а правительство последней колебалось, стремясь не довести дело до конфликта, то есть, по существу дела, пошло по линии «умиротворения» агрессора.

Премьер-министр Великобритании Чемберлен дважды летал в Германию на встречи с Гитлером, во время которых он фактически капитулировал перед нацистским лидером. Пытаясь оправдать свое поведение, Чемберлен писал, что он вполне удовлетворен обещанием Гитлера, что после присоединения Судетской области к Германии фюрер больше не будет выдвигать никаких территориальных требований к другим странам .

29—30 сентября 1938 года в Мюнхене состоялась встреча премьер-министров Великобритании и Франции Чемберлена и Эдуара Даладье с Гитлером и фашистским диктатором Италии Бенито Муссолини. Представители Чехословакии допущены не были. Фактически без обсуждения было заключено соглашение о включении Судетской области в состав Германии, а вслед за этим между Великобританией и Германией была подписана декларация о взаимном ненападении; через некоторое время была обнародована сходная декларация Германии и Франции. Мюнхенский сговор с агрессором, как стали называть это соглашение, открыл путь к дальнейшим агрессивным действиям Германии.

На всем протяжении Судетского кризиса американский посол поддерживал британского премьер-министра. Он настолько сблизился с Чемберленом, что они стали называть друг друга по именам — Невилл и Джо. Наблюдавшие это острые на язык люди поговаривали, что Кеннеди стал большим британцем, чем сами англичане .

Свой курс решительной поддержки политики «умиротворения» Гитлера Джозеф оправдывал не столько политическими соображениями, сколько эмоциями, непосредственно проистекавшими из заокеанского изоляционизма и сугубо личных соображений. «У меня четыре мальчика, — говорил он, — и я не желаю, чтобы они были убиты на войне, которую ведут иностранцы» .

Разумеется, вполне оправданный отцовский эгоизм имел место. Но Кеннеди не мог не видеть, что «умиротворение» только разжигало аппетиты агрессора, что жертвами политики уступок и попустительства могут оказаться миллионы сыновей граждан европейских стран и скорее всего сыновья, братья и мужья американцев. Так что его позиция была не просто близорукой. По существу она была преступной.

Так или иначе, но военно-политические установки представителя могучей заокеанской державы являлись важным аргументом, на который опирался Чемберлен, да и не только он, во время Судетского кризиса. При этом Кеннеди явно выходил за рамки своих официальных полномочий. Во время августовской встречи он заявил, например, премьер-министру Великобритании, что президент Рузвельт решил «идти вместе с ним» и какой бы курс ни был избран британским правительством, он встретит одобрение Белого дома . Это было опасное заявление, содержание которого Джозеф даже не решился сообщить в Вашингтон. А это являлось грубейшим нарушением норм дипломатической службы.

Между тем в Вашингтоне усиливались критические настроения по поводу позиции Кеннеди. Сам Рузвельт, трезво оценивавший внутреннее соотношение сил и понимавший, что до поры до времени ему не удастся преодолеть господствовавший изоляционизм, вначале относился к Кеннеди терпимо, хотя и не скрывал раздражения его эскападами. Министр финансов Моргентау записал в своем дневнике сразу после подписания Мюнхенского соглашения: «Настроение президента в последние дни перед Мюнхеном было нестабильным. Кто мог подумать, что англичане… смогут привлечь в свой лагерь рыжеволосого ирландца?.. Что же касается Чемберлена, президент назвал его “сонным” и добавил с некоторым ожесточением, что он был “заинтересован в мире любой ценой, лишь бы он смог удалиться оттуда (из Мюнхена. — Л. Д., Г. Ч.) с ним и сохранить свое лицо”» .

Но еще до Мюнхенского сговора Рузвельт послал Кеннеди письмо, выражавшее недовольство его интервью, данное изоляционистской хёрстовской газете «Америкэн». Это письмо явно звучало выговором: «Как вы знаете, мы все очень обеспокоены появлением “эксклюзивного” сообщения о советах, которые Вы дали и которые были опубликованы в бостонской [газете] “Америкэн” и затем переданы в другие газеты Хёрста. Я знаю, что [государственный] секретарь телеграфировал Вам по этому поводу, и я вчера просмотрел, что Вы послали [гос] секретарю. Речь идет не о том, чтобы “поддерживать разумно хорошие отношения с агентствами”, потому что, конечно, Вы это делаете, но это приводит к тому, что американская газета или новостное агентство используется здесь для “особого интервью” или “особого сообщения, содержащего советы”» .

По требованию президента теперь все политические выступления Кеннеди предварительно направлялись на своеобразную цензуру в Госдепартамент. Это свидетельствовало о том, что недоверие по отношению к послу росло. Теперь он был значительно предусмотрительнее. Но всё же в речь, которую Джозеф собирался произнести в шотландском городе Абердине, вкралась крамольная фраза: «Клянусь жизнью, что я не могу понять, почему кто-то должен идти воевать, чтобы спасти чехов». По требованию Вашингтона эти слова из выступления были исключены. И хотя они не были произнесены, Рузвельт буквально бушевал по поводу поведения своего представителя в Лондоне. «Этот молодой человек заслуживает того, чтобы ему хорошо дали по рукам», — заявил он Моргентау .

Рузвельт, однако, был очень осторожен, тем более что в сущности по главному вопросу — о необходимости непосредственно не вмешиваться, по крайней мере на данном этапе, в европейские дела — Кеннеди не переступал отведенную ему черту. Он, однако, подходил к этому рубежу и даже выходил за его пределы в приватных разговорах, содержание которых не могло попасть в прессу. Накануне подписания Мюнхенского соглашения министр иностранных дел Великобритании Эдуард Галлифакс задал Кеннеди вопрос, как отнесутся американцы к своему закону о нейтралитете, если Великобритания будет вовлечена в войну.

У Кеннеди был хороший шанс в соответствии с курсом своего президента призвать британцев к твердости, указать, что отношение к ним американцев будет полностью зависеть от того, насколько серьезно они будут защищать демократию. Но Кеннеди этот шанс не использовал. Он заявил о полной поддержке политики Чемберлена. Слова эти, к недовольству Джозефа, проникли в прессу .

С явным недоброжелательством в самых широких британских кругах, да и в Соединенных Штатах, было встречено общение Кеннеди с летчиком Чарлзом Линдбергом, который прибыл в Лондон по приглашению посла как раз в разгар Судетского кризиса, 21 сентября 1938 года.