Пугало одно. При всем старании Майка почему-то никак не могла нащупать женщину-кошку взглядом своего воображения. Все попытки представить ее неизменно погружали Майку в близкое к обмороку состояние, из которого она выныривала с бешено колотящимся сердцем и трясущимися от страха руками. А перед глазами всякий раз оказывались разбросанные по столу карандаши со стертыми или вовсе обломанными грифелями и рисунки клубящегося черного дыма – немые свидетели ее кошмаров.
Майка взяла в руки последний рисунок и хотела убрать его в полученную от Стратега прозрачную папку (там уже лежали три таких рисунка), но неожиданная деталь внезапно привлекла ее внимание. Пересилив страх и отвращение, она внимательно вгляделась в рисунок.
Так и есть! То, что она приняла за незакрашенное пятно среди скопления наползающих друг на друга черных линий, оказалось штрихом бледно-желтого цвета (вон и светло-желтый карандаш со стертым грифелем валяется на столе). Штрихом, похожим на… рог? Коготь? Клык? Майка повернула листок, чтобы лучше рассмотреть загадочный фрагмент своего рисунка. Прежде она ничего подобного не рисовала, в чем в чем, а в этом Майка была совершенно уверена. Нет, это не рог и не клык. Похоже на короткую суставчатую лапу с единственным когтем на конце. Если бы не жуткий страх, который внушало скрывающееся в клубах дыма существо (существо ли?!), Майка так бы и подумала.
Она вспомнила многоножку, которая однажды впилась ей в ногу, когда они с сестрой спали в своей палатке. У той кусачей твари, конечно, были не такие лапы, но довольно похожие. Соседи, которым сестра показала раздавленную многоножку, сказали, что она ядовитая и от ее укуса даже можно умереть. Поначалу Майка действительно чувствовала себя плохо – кружилась голова, пересохло во рту, а укушенная нога распухла и почти не шевелилась. Но все прошло уже на следующий день, а от укуса ядовитой твари и следа не осталось.
Но за дымовой завесой скрывалась не она. Обычной многоножки, пусть даже и ядовитой, Майка бы не испугалась. К тому же воображение, внутренний голос или что-то, чему Майка не знала названия, подсказывало ей, что Зверь на рисунке намного, намного, намного больше.
Глава 10
Не может быть
– Охраняете оружие и дрезину! Валькирия и вы двое, за мной! – нетерпеливо пролаял фюрер. Полыхающий внутри огонь азарта и неутоленная жажда мщения гнали его на поиски обидчика.
Гончая дано уже не видела своего «любовника» в таком взволнованном состоянии. С того момента, как он ворвался к ней в палату, фюрер не мог усидеть на месте.
Это случилось на четвертый день ее пребывания в госпитале Рейха. Док как раз заканчивал перевязку – большинство царапин, оставленных когтями панцирного волка, как про себя называла Гончая напавшего на нее мутанта, уже затянулись, но парочка время от времени еще кровоточила. Из-за этих ран, будь они неладны, ей пришлось задержаться в Рейхе дольше, чем она планировала.
Пребывание в госпитале под опекой доктора было связано с определенным риском. Тот наверняка не оставил намерений избавиться от единственного свидетеля своих преступлений. Но Гончая приняла защитные меры – при первом же удобном случае рассказала доку, что если вдруг внезапно умрет от полученных ран или приема «не того» лекарства, то к фюреру попадет ее письмо, из которого ему станет известно о некоторых «любопытных проделках» своего лечащего врача.
Хотя никакого письма не существовало – это был чистый блеф, доктор поверил ее словам, так как не раз убеждался в реальности предупреждений и угроз Валькирии, и стал максимально заботлив и предупредителен. Он ежедневно менял повязки, смазывал синяки какой-то остро пахнущей мазью, собственноручно массировал ушибленную ногу и искренне радовался процессу выздоровления.
Если бы не растущее день ото дня беспокойство за Майку, Гончая осталась в госпитале до полного восстановления. Но Майке было страшно и одиноко без своей защитницы. Гончая не представляла и даже не рискнула предполагать, чего боялась запертая в подземном бункере девочка, но порой, особенно по ночам, когда закрывала глаза, физически ощущала ее страх, словно они с Майкой были одним целым.
Гончая решила, что отправится к Майке, как только почувствует в себе достаточно сил, чтобы самостоятельно преодолеть три перегона, отделяющие Рейх от Таганской. В противном случае такое путешествие грозило неминуемой гибелью. Но прежде всего требовалось заручиться одобрением фюрера. Статус фаворитки не позволял Валькирии покинуть Рейх без личного разрешения вождя, а тот после схватки с монстрами на Пролетарской как назло проникся заботой о ее здоровье!
Наблюдая за суетящимся вокруг нее доктором, Гончая размышляла о том, как убедить фюрера в том, что она уже достаточно окрепла. Ее собственным словам фюрер может и не поверить. А вот если док подыграет ей…
Закончить мысль Гончая не успела. С грохотом распахнулась входная дверь, и в палату вбежал взволнованный фюрер.
– Этот урод жив! Его видели! – объявил он, уставившись на «любовницу» лихорадочно горящими глазами.
– Кого? – не удержался от вопроса доктор.
Гончая промолчала. Она знала только одно существо, которое могло привести фюрера в такое возбужденное состояние. И не ошиблась.
– Дикаря, который оставил мне эту отметину! – фюрер указал на свой забинтованный лоб. Накануне в присутствии Гончей доктор проговорился, что повязку уже можно снять, и предложил заклеить ссадину пластырем, но фюрер запретил ему это делать. Видимо, решил, что с забинтованной головой выглядит более мужественным. – Разведка только что сообщила: егеря заметили его в туннеле между Пролетарской и Таганской, пытались поймать, но этот прыткий выродок сбежал от них.
– Куда? – быстро спросила Гончая.
Из названного туннеля можно было попасть в секретный ход, ведущий к бункеру, где Стратег держал Майку, поэтому ответ на этот вопрос крайне интересовал ее.
– Куда-то! Егеря не заметили. Там полно всяких ответвлений. Но я обыщу каждое из них! Никуда этот мутант от меня не денется!
Большей глупости Гончей слышать еще не приходилось. Только в безумном бреду можно решиться лазить по необжитым туннелям, в которых запросто нарвешься на неведомых чудовищ, метановые или другие смертельно опасные ловушки, ради того, чтобы найти и пристрелить какого-то дикаря, засветившего камнем в лоб. Но это был полезный бред, потому что открывал путь к бункеру, где Стратег спрятал Майку, а Гончая никогда не упускала подобные шансы.
– Я с вами, мой фюрер! – воскликнула она, вскакивая на ноги. Правая стопа отозвалась резкой болью, но Гончая была к этому готова и даже не поморщилась. Фюрер должен видеть, что она полностью здорова.
Вождь Рейха на какое-то время задумался. Он увидел не только стремительность движений и бравую улыбку на лице «любовницы», которые продемонстрировала ему Гончая, но и ее забинтованную грудь и живот, а бинты никак не соответствовали представлению о безупречном здоровье. Однако он помнил, что именно благодаря этой женщине остался жив, и желание иметь во время рискованного предприятия надежного, проверенного телохранителя рядом с собой, в конце концов, победило.