Разведка. Вымыслы и правда. Как создается мифотворчество о деятельности специальных служб - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Чернявский cтр.№ 54

Очевидно, Э. Бенеша беспокоил вопрос о возможной перемене советской внешней политики в результате «заговора Тухачевского». Но о самом заговоре президент и в тот раз ничего не сказал Александровскому. И только в беседе, состоявшейся 3 июля 1937 года, уже после казни маршала и его единомышленников, хозяин Пражского Града прямо затронул этот вопрос. Вот что сообщал в Москву полпред:

«Бенеш напомнил мне, что в разговоре со мной (кажется, 22.IV сего года) он говорил, что почему бы СССР не договориться с Германией? Я ответил, что помню, и признался, что меня тогда очень удивила эта часть разговора, как совершенно выпадающая из рамок обычного хода мыслей Бенеша. Лукаво смеясь, Бенеш ответил, что теперь может объяснить мне скрытый смысл своего тогдашнего разговора. Свои объяснения Бенеш просил считать строго секретными и затем рассказал следующее.

Начиная с января текущего года Бенеш получил косвенные сигналы о большой близости между рейхсвером и Красной Армией. (Вызывает удивление, почему в переписке НКИДа с советскими полпредствами, относящейся к 1936–1937 годам, вооруженные силы фашистской Германии называются не вермахтом — это обозначение было введено в 1935 году — а, по старинке, рейхсвером, как в уже давно переставшей существовать Веймарской республике. — В. Ч.)

С января Бенеш ждал, чем это закончится. Чехословацкий посланник Маетны в Берлине является исключительно точным информатором. Он прямо фотографирует свои разговоры в докладах Бенешу. У Маетны в Берлине были два разговора с выдающимися представителями рейхсвера. Маетны сфотографировал, видимо, не понимая сам, что они обозначают. Бенеш даже сомневается, сознавали ли эти представители рейхсвера, что они выдают свои секреты. Но для Бенеша из этих разговоров стало ясно, что между рейхсвером и Красной Армией существует тесный контакт. Бенеш не мог знать о том, что этот контакт с изменниками».

Все эти документы убедительно опровергают версию Шелленберга — Хёттля о вкладе Э. Бенеша в раскрытие заговора советских генералов и помощи ему в этом С. Александровского. Но как быть с написанными в 1947 году мемуарами президента Чехословакии? В них говорится о том, что он во второй половине января 1937 года узнал о переговорах антисталинской клики в СССР — маршала Тухачевского, Рыкова и других с немцами и «сразу же информировал советского посланника в Праге Александровского о том, что узнал из Берлина о беседах Маетны — Траутсмандорфа».

Воспоминания Э. Бенеша стали одним из главных козырей, которыми до сих пор оперируют сторонники версии экс-разведчиков гитлеровского рейха. Но этот довод еще четырнадцать лет назад убедительно опроверг ответственный сотрудник Архива внешней политики СССР Николай Абрамов.

«Неточностей много, — писал он в московском политическом еженедельнике «Новое время» о мемуарах хозяина Пражского Града, — но на всех останавливаться не будем: ведь воспоминания писались уже после событий, и автор мог что-то забыть. Президент действительно информировал нашего полпреда, но только в июле, то есть уже после раскрытия «заговора». Да и фамилия главного «заговорщика» не фигурировала. Кстати, не упоминались имя и фамилия Тухачевского и в телеграмме из Парижа.

Остается таинственное фальшивое досье. В ряде работ зарубежных авторов, посвященных «делу Тухачевского», есть ссылки на другие беседы, будто бы имевшие место 7 и 8 мая между президентом и полпредом. На них якобы было передано досье для пересылки Сталину. Это утверждение вызывает большое сомнение хотя бы потому, что Э. Бенеш, как видно из приведенных выше документов, ничего не говорил о майских встречах. Если бы полпреду было передано досье, то он не чувствовал себя так неловко во время бесед о заговоре».

Подведем итоги. Следов передачи гитлеровской Службой безопасности фальшивого досье и вообще каких-либо документов по «делу Тухачевского» через президента Э. Бенеша и советского полпреда в Чехословакии в Архиве внешней политики СССР нет. А раз так, то эта версия не подтверждается. Шелленберг и Хёттль ловко домыслили ее, использовав несколько подлинных фактов из тогдашней истории чехословацко-германских и советскогерманских отношений.

К сожалению, архив родного ведомства. Комитета государственной безопасности СССР, так и не порадовал меня. Несколько раз напоминал я о своей просьбе — разрешить ознакомиться с материалами, относящимися к «делу Тухачевского». Все напрасно. Так длилось до середины восьмидесятых годов, пока я не решил сузить поиски до минимальных размеров — дать ответ на один ключевой вопрос: посылал ли Ежов в первой половине мая 1937 года за получением фальшивого досье в Берлин своего представителя? Если такая командировка была зафиксирована, — значит, надо искать ее результаты — фальшивое досье, сработанное немцами. Если поездка не зафиксирована, следовательно, она не состоялась и «красной папки», о которой, захлебываясь от гордости за свою секретную службу, писали Шелленберг и Хёттль, не было и в помине.

На этот раз я довольно быстро получил ясный ответ: о такой командировке в Берлин архив сведениями не располагает.

Мне могут, правда, возразить: это еще ничего не значит, если нет в архиве. Ведь органы безопасности провоДИЛИ такие секретные операции, о которых совершенно не упоминалось в письменном виде и не фиксировалось на магнитофонной пленке. Понятно, в архивных хранилищах ничего не найдешь о них. Но эти операции на самом деле имели место, что осталось в памяти немногочисленных участников. Такое случалось редко, но в истории разведывательных служб они оставили свой след. Возьмем, например, сверхсекретную операцию «Утка», цель которой — ликвидация Троцкого. Сталин запретил делать записи о ней, необходимые краткие заметки производились от руки и не сдавались в архив, а хранились отдельно и подлежали уничтожению, если в этом возникала малейшая необходимость.

Можно привести, как мне кажется, еще более яркий пример. Речь идет об операции «Снег», которую внешняя разведка НКГБ СССР провела в первой половине 1941 года. Ее цель — инициировать через агентов влияния в правительстве Рузвельта резкое обострение американояпонских отношений, чтобы привлечь главное внимание Токио к району Тихого океана и не дать японцам открыть второй фронт против СССР в случае нападения Германии на Советский Союз.

История этой операции подробно описана в книге воспоминаний бывшего заместителя начальника внешней разведки КГБ генерал-лейтенанта в отставке В. Павлова, которая так и называется «Операция «Снег». Виталий Григорьевич — единственный оставшийся в живых из нескольких оперативных сотрудников, привлекавшихся к проведению этой блестящей операции.

Не получив никаких документов из архива КГБ о «деле Тухачевского», я решил обратиться к памяти ответственных сотрудников внешней разведки, хорошо знавших немецкое направление, с вопросом: «Видели вы когда-либо это пресловутое досье или слышали ли о нем?»

Вот что ответил генерал-лейтенант в отставке Е. П. Питовранов, начавший службу в органах госбезопасности в 1938 году (был заместителем министра госбезопасности в 1951 году, начальником Второго главного управления (контрразведка) МГБ СССР — в 1946–1951 годах; начальником Первого управления (внешняя разведка) в системе Главного разведывательного управления (разведка плюс контрразведка) МГБ СССР в 1952 году; уполномоченным МВД СССР в Германии и старшим советником КГБ при МГБ ГДР — в 1953–1957 годах: