Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 58

Саня еще раз дёрнул тетиву, посильней, и её гудение странным образом приободрило его. Он усмехнулся, чувствуя, как отмякают напрягшиеся лицевые мышцы, и побрёл обратно.

Под вечер всё-таки повезло. Несколько раз казалось, что вот-вот они буджаки заметят их, но всякий раз этого не случалось, наверно бдительность воинов притупилась за долгий летний день, а глаза привыкшие к степному простору устали от постоянного мельтешения ветвей и листьев. Как бы то ни было, солнце уже клонилось к закату, когда неунывающий Нечай каким-то шестым чувством наконец угадал лазейку в цепях загонщиков и сломя голову бросился в неё.

Бежали из последних сил, согнувшись в три погибели, каждый миг ожидая окрика или стрелы в спину, и окончательно обессилив, когда любое движение пуще смерти, попадали в траву, покоряясь неизбежной судьбе. А когда способность слышать вернулась, поняли, что вышли, такое безмятежное спокойствие окружало их. Даже ветер, весь день безумолчно шумящий в вершинах деревьев, стих ради такой минуты, но они ещё долго лежали, медленно приходя в себя, в полном молчании. И если бы кто-нибудь сказал им сейчас, что и через пять дней они ни на шаг не смогут приблизиться к Речице, то никто бы, конечно, в эту несуразицу не поверил.

К счастью, ничего подобного не было сказано, и пять дней они кружили по лесам, не теряя надежды, что следующий день будет удачней чем предыдущий. Однако выходило наоборот. Куда бы они н сунулись, всюду натыкались на сторожевые заставы, расставленные, как утверждал Нечай, именно для того, чтобы перехватывать таких беглецов как они. И если в первые дни дозорные сплошь являли собой примеры удивительного раздолбайства, так что шокированный таким пренебрежением служебным долгом, Митька всё порывался напасть на них врасплох и вырезать подчистую, то уже на третий день картина разительно изменилась. Теперь уже буджаки не дрыхли на посту в обнимку с копьём, не оглашали окрестности пьяными песнями и не бродили по лесу в поисках грибов и ягод. Теперь, словно их подменили, они рьяно принялись за дело, и пока одни рыскали взад вперёд, без раздумий посылая стрелу на каждый подозрительный шорох, другие лежали в засадах, как мёртвые, не выдавая себя ни единым звуком. И только Нечаю, который, кажется, чуял буджаков по запаху, путники были обязаны тем, что не нарвались на такую лёжку.

В объяснении причин этой вспышки служебного рвения Митька и Нечай снова разошлись. Митька утверждал, что всплеск служебной активности связан не иначе как с приездом высокого начальства, Нечай же считал, что буджаки явно опасаются нападения. Но каких-либо веских подтверждений своих версий ни тот ни другой представить не могли, да и практического значения их спор не имел.

* * *

Как ни изнурительно было бесплодное кружение практически на одном месте, хуже было то, что место было гиблое. Ни гриба, ни ягоды, ни птичьих гнёзд, всё подчистую обобрали буджакские ратники.

— Не кормят их, что ли? — чертыхался Ермощенко, в очередной раз натыкаясь на следы хищничества пришельцев. — Как китайцы, ей-Богу. Те тоже, где пройдут, трава не растёт.

— Всё же ты ксенофоб, Иваныч. Кто ж их кормить будет? На подножном корму оне, — словно по обязанности говорил Саня, уныло озирая вытоптанную поляну в тщетной надежде, что хоть какая-нибудь завалящая ягодка ускользнула от зоркого взгляда степных орлов. — Китайцы, кстати, говорят, огородники хорошие. И, вообще, высококультурная нация.

— Хорошие, когда дома сидят, а в командировке — атас и полная расслабуха — не унимался натуральный кузнец. — Хотя против китайских академиков и их ангельского характера я ничего плохого сказать не могу. Но, согласись, мы не с китайскими академиками имеем дело.

Впрочем, грибами и ягодами гости с юга не ограничивались. Их жизненные интересы простирались гораздо шире.

Первого убитого увидели вечером того же дня, можно сказать, издали, шагов с тридцати. Рослый парень, лет двадцати пяти, опрятно и даже щеголевато одетый, стоял во весь рост, пригвожденный копьём к дереву. Ермощенко надолго запомнил его лицо, оно было из тех, с которыми смерть как-то совсем не вяжется. У ног парня валялся топор, не боевой, а самый обычный, плотничий, что ли, с лезвием запачканным ещё свежей кровью. Чуть поодаль лежали заколотые старик со старухой.

— Этот дрался, — Нечай подошёл к парню и, осторожно взявшись за коричневое, блестящее, словно засаленное, древко копья, мотнул головой. Митька подскочил и, придержав мертвеца, пока Нечай выдернул копьё, опустил тело на землю.

— Вот и ладно. Всё лучше, чем ругаться, — пробормотал натуральный кузнец, глядя на них, но сообразив, что сморозил что-то не то, поменял тему. — Хоронить будем, Нечай?

— Если вернёмся.

— С кем он там дрался? — в голосе Даши слышались жалость и презрение. За эти дни она ожесточилась, и теперь ей трудно было сочувствовать человеку, погибшему, не исчерпав до конца все средства к сопротивлению.

Добродушной Вере такая принципиальность показалась чрезмерной. — Зря ты так, подруга, о покойнике. На топор взгляни, кого-то же он им перед смертью зацепил. Кого? А того, чьё копьё. Потому что, если бы не зацепил, то и копья бы не было. А своего оружия тут бросать не принято. Раз оставили копьё, значит, было некому было его забрать. Мертвому оно ни к чему, а у живых собственное есть.

— Так, — согласно кивнул Нечай, уважение которого к Вере сразу поднялось ещё на несколько пунктов, добавив, что своих мертвецов буджаки стараются на месте гибели не оставлять, надо полагать, что и теперь они унесли тело воина, зарубленного парнем.

— Не девка, а чистый Шерлок Холмс, — приятно улыбнулся Ермощенко. — Повезло студенту, до определённой, понятно, степени.

Потом убитые стали попадаться часто, и снова в основном это были мужчины и старики. Первые были убиты, вероятно, за попытку дать отпор, а про стариков Нечай сказал, что их степняки, вообще, никогда в полон не забирают, не видя в них никакой корысти.

Через пару дней вид чужой смерти уже не то чтобы оставлял путников равнодушными, он скорее стал частью ландшафта, подобно пропасти зияющей обочь горной тропы. Здесь бессмысленно было говорить о привычке, просто это имело место быть и с этим приходилось считаться.

* * *

Сане тяжелей всех давался этот кочевой образ жизни, с постоянной опасностью быть подстреленным как перепёлка, и необходимостью быть всё время настороже. Окружающее он воспринимал сквозь плотную завесу усталости и вызванного ею безразличия. Страшное одиночество было вокруг. Он бездумно шёл за Нечаем, когда надо — бежал, когда надо — падал на землю, и постепенно в нём нарастало чувство, что добром это не кончится. Он не верил, что когда-нибудь вернётся домой, просто потому, что ничего здесь не зависело от его веры и желания.

Ермощенко с беспокойством присматривался к Сане. Он знал, что для человека в таком состоянии любой щелчок может оказаться фатальным. Чем помочь горю, было неизвестно. Тем более что обстановка не оставляла места иным действиям, кроме направленных непосредственно на выживание. Оставалось надеяться только на то, что не век же им бегать по лесу, что выдастся и для них минута отдыха, и что Саня к тому времени не протянет ноги. Впрочем была ещё Вера, которая всегда была рядом со своим студентом, но в силу специфического опыта по части многообразностей женской натуры, полностью полагаться в этом плане на неё натуральный кузнец не решался.