Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 48

— Неизвестно, — ответила Даша. — Только знаешь, что? Я бы с удовольствием на этом кораблике отсюда бы уплыла.

— Дашка, ты что такое говоришь? Представь сколько там этих викингов. И тут ты, в таком виде… Хотя, вообще-то, у меня тоже настроение такое, маниакальное. Интересно, это что, и есть та сила, которую нам передали?

— Да уж, — пригорюнилась Даша. — Не хочется в это верить. С такой силой прямая дорожка на панель. Одна радость, что если мы её за три дня успеем кому-нибудь передать, то может отпустит.

Вера прищурилась. — А ты представляешь себе, каким образом нам предстоит её передавать?

— Господи, час от часу не легче. Пошли уж. Что-то холодно становится.

Стараясь не скрипнуть дверью, девушки вошли в избу. И первое что они увидели, был лежащий на ложе Волох, принявший свое старческое обличье. Руки его были вытянуты вдоль туловища, в одну из них был вложен меч, тот на котором он гадал. Глаза закрыты. В изголовье, уже одетая и причесанная, сидела Таха.

— Умер? — спросила Даша.

Вместо ответа Таха показала на лавку, где кучей лежало какое-то барахло местного пошива. — Одевайтесь. Ваши тряпки я сожгла, вам в них тут не выходить. Остальное, что было, сложила туда, — Таха показала на стоящую возле лавки хозяйственную сумку. Там и еда кой-какая, на дорогу. Уходить вам не мешкая. За баней тропа. По ней идите, никуда не сворачивая, пока не дойдете до большого камня. Вот как с эту избу примерно. Ждите у него. Сегодня люди идут в Речицу, скажете, что от Волоха, они вас возьмут.

— А ты? — спросила Даша.

— То не твоя печаль.

Через полчаса девушки, одетые в длинные полотняные рубахи и шерстяные накидки, покрыв головы платками, торопливо шли по тропе. Обернувшись в последний раз, они увидели столб пламени, поднявшийся над жильем Волоха, и услышали тоскливый волчий вой.

* * *

К концу третьих суток бесполезного блуждания по лесу Саня решил вести дневник. Оптимист по натуре, он живо представлял, что даже если путешествие завершится летальным исходом, в конце концов кто-нибудь всё равно обязательно наткнётся на их скелеты. В этом случае ему страшно не хотелось, чтобы память об их злоключениях сохранилась только в милицейской сводке, типа того, что грибниками обнаружены неопознанные останки предположительно трёх мужчин. Если же всё же удастся выйти к людям, то дневник мог стать основой для будущий книги. Саня твёрдо решил, что опыт их странствий не должен пропасть для человечества. Кроме того, как историк, он знал, что нет ничего недолговечнее подробностей. Знал так же, что без них описание любого события теряет вкус и запах.

Проблема была в том, что ни бумаги, ни ручки у него не было. Можно было, конечно, высекать свои записи на камне или на глиняных табличках, но для этого, как минимум, надо было вести оседлый образ жизни. Кстати, и летописи писались в монастырях, монахами, которые помногу лет сидели, уединившись в своих кельях, ничем другим не занимаясь.

Нет, эти варианты отпали сами собой.

Впрочем, он читал когда-то, что в тюрьме некоторые писатели, тоже лишенные возможности писать, умудрялись сочинять даже огромные романы, заучивая, по мере сочинения, страницу за страницей наизусть и каждый день повторяя выученное. И выходили, в конце концов, на свободу с чистой совестью и готовой книжкой.

К сожалению хорошей памятью Саня похвалиться не мог. Она не раз подводила его в самые неподходящие моменты.

Итак, оставалась старая добрая береста. К счастью, в ней недостатка не было.

Поэтому, как только расположились на ночлег, Саня надрал с ближайшей берёзы коры, выклянчив у Ермощенко нож, заточил несколько палочек, и, скрючившись в неверном свете костра, предался мукам творчества.

— Идём третий день. Направление движения — Северо-Запад. Утром съели медведя, — выводило самопальное стило кривые буквы. — Заночевали в неизвестной местности, на поляне.

На этом хроника застопорилось.

— Напиши, когда у нас заход солнца, и фазы луны, — посоветовал Иван, вертя в руках ботинок. — Подметка-то, братцы, совсем оторвалась. А босым далеко не уйти.

— Кстати, про луну, — оторвался от своей писанины Саня. — Ей вроде на ущерб пора идти? А она не идёт. Снова полнолуние. Это нормально?

— Про луну мне сказать нечего. Я больше под ноги смотрю, — отозвался Митька, сортируя собранные по дороге грибы, которые должны были послужить гарниром к остаткам медвежатины.

— А про подмётку, я тебя, Иваныч, предупреждал. Что-то с ней должно было случиться. Но это не смертельно. У меня сосед один был, специально босиком ходил, впитывал через пятки энергию землю. Надо только привыкнуть.

— Ну, в случае чего, — Иван примерился и сильно ударил рукояткой ножа по подметке, — онучи наверчу из куртки, или, вон, лапти сплету, из липового, понимаешь, лыка. Насчет луны ничего определенного сказать не могу, но думаю, что, где висела там и висит. Я бы, с учетом нашей расстроенной психики, не очень на неё засматривался.

— Знать бы еще как эта липа выглядит, — тоскливо сказал Саня.

— Родной природы не знаем ни хрена, не ведаем, — констатировал Ермощенко.

— А хоть бы и знали? — Митька выпутал из волос паука, свалившегося ему на макушку. — Все равно лапти плести никто не умеет.

— Научусь, — пообещал Иван. — Припрёт, научусь.

Утром следующего дня их разбудил дождь. Разбуженные его первыми каплями, успели убраться под защиту деревьев раньше, чем ливануло по настоящему. Часа два, пережидая, отсиживались под густой елью, и поэтому тронулись в путь с опозданием. Никакой тропы или хоть какого-то подобия оной по-прежнему не попадалось, шли по высокой, ещё не просохшей после дождя, траве, промокнув до пояса. Скоро ветер разогнал тучи, снова засияло солнце, стало душно. Но о духоте забыли, увидев дым над верхушками деревьев. Тут уж Митька выбрал сосну повыше и уже совсем было собрался залезть на неё, как Саня вдруг дёрнул его за рукав.

— Чего? — обернулся к нему Митька.

— Погоди, кричат вроде.

— Мне тоже послышалось, — сказал Иван.

И действительно, откуда-то из глубины леса, постепенно нарастая, приближался гул, в котором при некотором напряжении можно было угадать звуки человеческих голосов. Но что-то было в этих звуках такое, что заставило путников попятиться, а затем, не сговариваясь, забиться поглубже в кусты. Но тут, под защитой густой листвы, любопытство и страстная надежда повстречать наконец людей, взяли верх над осторожностью. Иван раздвинул ветки и стал всматриваться в неподвижные деревья на той стороне поляны, сплошь покрытой фиолетовыми соцветьями мать и мачехи.

Однако люди появились не оттуда, а откуда-то сбоку, несколько всадников вывернулись из-за деревьев и их лошади проскакали буквально в нескольких шагах. Выглядели они так, словно только что покинули съемочную площадку какого-нибудь исторического фильма. Всадники были оборваны, их овчинные куртки давно утратили первоначальный цвет, так же как и шитые с большим запасом широкие штаны, заправленные в подобие кожаных чулков, которые удерживались на ногах благодаря ремешкам, обвивающим ногу от щиколотки до колена.