Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 4

У степняков это место издревле называлось Сардисов луг. А иноземцы, по крайней мере, те из них, кто полагал, что у каждой страны должна быть столица, полагали возникшее здесь поселение главным городом страны Будж, именуя его, кто Сардискентом, кто — Сардискале, а чаще всего просто — Сардис.

Человек склонен во всем искать подобие. Столкнувшись с каким-то неизвестным ему дотоле явлением или предметом, он, первым делом, невольно приискивает ему аналог из числа того, с чем он хорошо знаком.

Иноземцы не без оснований называли Сардис городом. Сначала тут была летняя ставка буджских вождей, а мудрый Хачарой в свое время приказал вокруг этого места насыпать земляной вал, поставил гарнизон, и переселился сюда со всем своим родом.

За годы, прошедшие после гибели Хачароя, земляной вал украсился частоколом, тут и там, как грибы, повырастали глинобитные лачуги, выстроенные для себя пленными ремесленниками, некоторые из которых, разбогатев, сумели выкупить себя у хозяев и, в свою очередь, обзавелись рабами.

Дома этих удачливых людей, поставленные на месте прежних жалких жилищ, уже несли на себе некоторые черты роскоши, так же как и усадьбы торгового квартала, теснящегося ближе к реке, на берегу которой каждую весну и осень устраивалось шумное торжище. Раньше купцы оставались в Сардисе только на время ярмарок, но по мере того, как поселение росло и богатело, многие из них предпочли осесть тут на постоянное жительство. Одна за другой открывались лавки, строились амбары для товара и сараи для рабов, предназначенных на продажу.

Коренные буджи смотрели на эту суету с легким презрением природных воинов и пастухов, не собираясь покидать привычные шатры, покрытые коровьими шкурами. Повинуясь заведенному порядку, они по-прежнему в урочный срок откочевывали вслед за своими стадами, но всякий раз возвращались сюда. Впрочем, благодаря реформаторству молодого правителя, возникло и такое невиданное доселе явление, как оседлые кочевники. Это прежде всего относилось к дружине вождя, которая, начавшись с нескольких десятков юношей-сверстников, состояла теперь из полутора тысяч воинов, каждого из которых Хадир отбирал собственноручно. Ради того, чтобы иметь средства на их содержание, он обложил подданных оброком, что тоже составило новую страницу в истории народа. Оброк был не велик, но взимался неукоснительно.

Обязанные постоянно состоять при особе вождя, дружинники сопровождали его во время поездок, в качестве конвоя, и несли караульную службу в Сардисе. Им же часто поручались дела, которые требовали особо надежных исполнителей. Так что пасти свой скот и, вообще, вести домашнее хозяйство было некогда, этим занимались младшие родственники или рабы. Постепенно те из дружинников, кто обзавелся семьей, перебрались в Сардис, и теперь их жилища полукольцом охватывали насыпной холм на южной окраине, на котором высился златоверхий шатер Хадира. Это было, пожалуй, единственное место в городе, в планировке которой при желании можно было усмотреть какое-то подобие организаторского начала. Остальная часть стольного Сардиса выглядела беспорядочным скопищем шатров, землянок и глинобитных лачуг, с редкими вкраплениями деревянных строений.

Старшина сторожевой заставы не любил этот город, с его вечной духотой и смрадом тесных, запутанных улочек, по которым бродили толпы наглых горожан. Он не понимал, зачем Хадир променял степной простор, где каждый человек виден издали, на эти трущобы. Но не простому кочевнику судить вождя, а служба есть служба.

* * *

Копыта белой лошади звонко стучали по каменным, выщербленным временем, плитам, с каждым шагом приближая задумчивого старшину к цели его путешествия.

Народ, который когда-то вымостил эту дорогу, сгинул бесследно, и само его имя было неизвестно новым насельникам этих мест. Сама же дорога, как говорили старики, тянулась раньше от самого Меотийского болота и проникала далеко в глубь северных лесов, туда, куда до сих пор не забредал ни один из кочевников. Но это было очень давно. Теперь же, от неё, заброшенной, заросшей травой и погребенной песком, осталась малая часть, на два дня пути. Да и то только потому, что правитель народа будж мудрый Хачарой, выбирая место для своей ставки, узнал о существовании этого древнего пути и загорелся мыслью восстановить его.

Несколько тысяч пленных савиров, которым была обещана свобода, день и ночь работали на расчистке дороги, но их, непривычных к такому труду, хватило ненадолго, и однажды, перебив охрану, они разбежались, решив, что лучше погибнуть от меча, чем умереть от изнурения и голода под плетьми надсмотрщиков. Памятником их пребывания здесь остались вытесанные из бревен грубые изображения савирских идолов, кое-где еще стоящие вдоль дороги.

Весть о случившемся не слишком опечалила мудрого Хачароя. Он был любим богами, удача не оставляла его, каждый поход приносил ему обильную добычу и новые толпы рабов. Не подлежит сомнению, что воля могучего вождя превозмогла бы всё, но судьба воздвигла перед ним препятствие неодолимое. С востока пришли уны, силе которых не мог тогда противостоять никто из смертных.

Однако мудрый Хачарой был не только удачлив, но и умён. Он знал, что только тот, кто умеет подчиняться, достоин править.

Сам друг он встретил передовые отряды унов на границе своих владений и запретил им идти дальше, до тех пор, пока он, Хачарой, правитель этой земли, не переговорит с царем пришельцев. Дерзкая отвага была оценена по достоинству. Царь унов согласился на переговоры, во время которых Хачарой, от имени всех девяти колен буджского племени, поклялся на клинке меча дать землю и воду, воинов и лошадей. После чего был объявлен младшим братом унского владыки.

Так мудрость вождя спасла народ от истребления ценой его свободы.

Однако самому Хачарою спастись было не суждено. И когда унский полководец Бакуджур однажды на пиру шутки ради бросил в него бараньей лопаткой, мудрый Хачарой, недолго думая, выхватил меч и раскроил уну череп. После чего был изрублен в куски телохранителями Бакуджура.

Этот единственный, за всю долгую жизнь, безрассудный поступок мудрого Хачароя, более всего возвысил его в глазах буджей. Старики истолковывая гибель вождя, говорили, что все в этом мире несет в себе свое начало и конец, что мудрость предполагает терпение, но высшая мудрость заключается в том, что и терпению положен свой предел.

Власть над буджами, между тем, перешла к старшему сыну мудрого Хачароя, благородному Долу, который, обязанный унам отцовским троном, увел за ними лучших воинов на Запад. С ним ушел и старший его сын — отважный Бадал. Тем же, кто остался, был назначен наместник — младший сын. Звали его Хадир.

Хадир, сын благородного Дола, внук мудрого Хачароя, быстро возмужал. Боги благоприятствовали его правлению. Народ будж, заключенный в золотую клетку унской державы, много лет не видел врагов на своей земле. Стада тучнели на пастбищах, жены рожали новых воинов, бесчисленные табуны лошадей ждали своих седоков. Своенравные буджские князья, испробовав на своей шкуре не по годам тяжелую руку и жестокий нрав Хадира, присмирели. Народ будж теперь был как один человек, и земля становилась тесна ему.