Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 18

Сгорбившись в своем мешковатом черном пальто, грузный незнакомец напоминал каменную глыбу. Сходство усугублялось тем, что он фактически не подавал никаких признаков жизни, если не считать механических движений его правой руки. Она время от времени приходила в движение, затем чтобы налить из стеклянного графинчика, похожего на химическую колбу, очередные пятьдесят граммов водки в стеклянную же стопку и по короткой траектории отправить её содержимое в рот.

Только такой вдумчивый и внимательный наблюдатель, как Саня, мог заметить, что при этом между незнакомцем и хозяйкой заведения происходит безмолвный, но весьма красноречивый диалог. Тяжелый, рассеянный мужской взгляд, оторвавшись от созерцания столешницы, и бездумно скользнув по оконному стеклу, рядам разнокалиберных бутылок и стопкам пакетиков с малосъедобной закуской, неизменно упирался в стоящую за стойкой женщину.

Та же, словно только этого и ждала, широко распахивала густо накрашенные ресницы и еле заметно усмехалась краешком полных губ. Затем вздыхала так глубоко, что словно подхваченные нутряным теплом, идущим из горячих глубин её души, приподнимались над кружевной пеной декольте округлости объемистых грудей. Взгляд незнакомца на мгновение теплел, в его стянутом резкими морщинами лице появлялось что-то козлиное, он хмыкал невнятным хмыком и снова опускал глаза. На лице женщины мелькало удовлетворение произведенным эффектом и оно снова окаменевало. Этот аттракцион повторялся примерно раз в три-четыре минуты.

Саня так увлекся этим зрелищем, что пропустил добрую половину Митькиных рассуждений и услышал только заключительную фразу. — У них там сложно. Очень сложно, Саня.

— Между мужчиной и женщиной всегда все очень сложно, — внезапно подал голос незнакомец.

Митька, будто только того и ждал, живо повернулся к говорившему, очевидно намереваясь сказать какую-то колкость, но ничего не сказал, а только горестно кивнул головой и замер, глядя перед собой прямо в пушистый Дашин затылок скорбными глазами.

— Бедненький, — пропела Даша, и почесала Митькин загривок, словно Марья-царевна верхом на сером волке.

Саня улыбнулся, на всякий случай, если вдруг чего-нибудь не понял по простоте душевной, и спросил, из чистой вежливости, чтобы поддержать разговор.

— Чего ж сложного, дядя?

— Всего, племянничек, — веско ответил мужик. — Только вам об этом думать не надо, а то так и будете перебирать лапками на пороге счастья, как та сороконожка. Вот как мы, — мужик подмигнул крутобедрой хозяйке, показывая, что оценил её игру и настаивает на продолжении шоу. Женщина томно потянулась, и снова уперлась кулаками в поверхность стойки.

— Эх! — не замедлил отреагировать мужик и продолжил. — А ваше дело молодое, бездумное, главное — быстрота движений. Это, паренек, как по воде ходить. Остановился — утоп…

— А не остановился?

— А не остановишься, конечно, тоже утопнешь, — не утаил горькой правды мужик, — но пару шагов выгадаешь, за счет этой самой скорости. Будет хоть о чем вспомнить.

Больше он ничего сказать не успел, потому что хлипкая дверь кафе с треском распахнулась, и внутрь ввалились трое суровых гопников, грубо разрушив очарование этого зимнего вечера. Видно было, что они как раз находятся в том замечательном состоянии, когда выпито уже достаточно, чтоб затуманить интеллект, между тем, как дурная энергия, напротив, только разыгралась и настоятельно требует выхода. В общем, настроены они были по-боевому и разговаривали между собой напористо и громко, как в лесу. Речи их были просты и сами себе ребята чертовски нравились в этом пограничном между сном и явью состоянии.

Проблема же была в том, что им хотелось, чтоб этот восторг разделяли и окружающие.

Один из них сразу прилип к прилавку и вступил в оживленную беседу с хозяйкой заведения. Несмотря на то, что они называли друг друга по имени и, вообще, похоже, были довольно близко знакомы, особого восторга женщина не выказала, дежурная улыбка, застывшая на её лице, не была способна скрыть сковавшее его досадливое напряжение.

А двое других, потолкавшись на узком пятачке перед дверью, вдруг, разом, словно по команде, придвинулись, чуть не опрокинув столик своими молодыми телами. Саня едва успел подхватить падающую бутылку.

— Здорово, Дашка, — молодецки гаркнул один из них, с круглыми, белесоватыми глазами на лице, упитанном той свежей упитанностью, которая бывает у людей лишь недавно начавших есть досыта.

— Какая я тебе Дашка? — смело ответила девушка, на всякий случай сползая с Митькиных колен и перебираясь обратно на свой стул, что свидетельствовало об определенном жизненном опыте.

— Действительно, молодой человек, — не поднимая головы, сказал Митька. — Вы уж повежливей как-нибудь, — и тут же получил от белоглазого легкую, почти дружескую, затрещину.

В животе у Сани похолодело, драться он не любил и не умел, но эта нелюбовь была ничто по сравнению с тем отвращением, который у него в таких случаях вызывал собственный страх. При чем последовательность ощущений никогда не менялась, сначала страх, потом отвращение к нему.

И, главная пакость, время, вместо того чтобы пролететь стрелой, вдруг тормозило, от чего происшедшая неприятность становилась особенно зримой, во всех своих неприглядных подробностях.

Парень, давший затрещину, как будто зная о внутренней борьбе, происходящей внутри Сани, смотрел на него с тупой, победительной улыбкой. Митька же, словно не считая случившиеся чем-то заслуживающим внимания, сидел в прежней позе.

Его напарник, который по началу несколько неодобрительно и даже, с каким-то испугом воспринял выходку своего товарища, видя, что никакой реакции на неё не последовало, приободрился и сказал молодецким голосом. — Дашка, Машка, нам без разницы. Да, Серый?

Но Серого уже не было рядом. Серый уже летел, и улетел бы, бог знает куда, кабы не прилавок. И, странная вещь, хлипкое сооружение выдержало, а Серый, стукнувшись об него всей спиной, упал без чувств. Угрюмый мужик одобрительно хмыкнул и в кафе *У Витрувия* наступила тишина… Хозяйке заведения, что бы лучше рассмотреть подробности, пришлось перегнуться через прилавок, так что ракурс, в котором предстало её перед участниками события её декольте, внес в эту, в общем-то, печальную картину жизнеутверждающую раблезианскую ноту.

Хозяйка же первой и нарушила молчание. — Господи, кто ж это его так?

— Может, поскользнулся? — предположил Акимушкин, так и продолжавший сидеть с опущенной головой.

— Похоже на то, — быстрота перехода из разряда потенциальных потерпевших в разряд грозных победителей привела Саню в состояние близкое к эйфории. Брови его сурово нахмурились, ноздри презрительно раздулись, а тяжелый, не обещающий ничего хорошего, взгляд уперся в лицо второго наглеца, который уже не улыбался, а стоял дурак дураком, и по его нарочито отсутствующему виду было понятно, что больше всего он сейчас желал бы стать невидимым.

— Пошёл отсюда!

Паренек, будто только и ждал этих слов, как по мановению ока перенесся к стойке, где присоединился к уцелевшему своему товарищу. А тот, на полуслове прервав беседу с хозяйкой, задумчиво посматривая то на лежащего Серого, то на сидящего Митьку, видимо, прозревая между ними какую-то мистическую связь.