Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 14

Его помощник Ясь так не мог. Большой совет у буджаков — дело серьёзное. Давно его не созывали, а если созвали, то — быть войне. И Ясь слушал и слушал, пытаясь по звукам, доносящимся с поля, понять, что там происходит. Порубежники, которых сотник с утра заставил облачиться в доспехи, маялись, как и их кони, оседланные по приказу того же Воробья. Готфы, оставленные Корушкой, чтобы охранять шатры и прочее добро, посмеивались, глядя, как венеты бродят сонными мухами, обливаясь потом в своих кольчугах.

Воробей совсем уж заснул, но тут зашуршала трава под чьими-то ногами, он снова открыл глаза и увидел перед собой десятника Байду. Байда, по матери — буджак, ходил на Аланово поле, послушать, какие речи там будут звучать, и должен был вернуться не раньше, чем совет закончится. А раз он вернулся раньше, значит, узнал что-то важное, не терпящее отлагательства.

Воробей быстро сел и протёр глаза. — Ну, чего там? Советуются?

— Советуются аж брызги летят. Хадир зарубил Корушку. Так что теперь ты тут один рыжий остался. Ну, прямо скажу, помер конунг дурацки. Готфов же, что с ним случились, буджаки посекли до единого.

— Куда пойдут?

— Пойдут на север. Однако, еще ночью послано три тысячи всадников на юг, к морю, брать Кадистрию. Наверно, возьмут.

— Широко мыслит Хадир. А Кадистрию они возьмут. Кадистрию взять легко. Удержать трудно.

— Уходить бы нам, Воробей.

— Поздно. Вчера надо было уходить. Или — край, ночью. Теперь — стой, не падай.

Сотник был прав, уходить было поздно. С двух сторон, от города и с поля шли на рысях большие отряды конницы, охватывая стан готфов.

— Ясь, слышал?

— Не глухой, — ответил Ясь, поднимаясь на ноги. — Готфов бы предупредить.

— И это поздно. Сейчас их крошить почнут.

Топот множества копыт с каждым мигом становился всё громче. Всадники, идущие со стороны поля, не доходя до места, рассыпались, и скоро уже всюду, куда ни глянь, на расстоянии менее чем в полполёта стрелы, маячили конные, словно загонщики на степной охоте. Те же, которые шли из города, так и двигались по дороге, никуда не сворачивая. У самых шатров Корушки несколько копейщиков, несших стражу, заступили им путь. Засверкали клинки, пронзительно заржала раненая лошадь, и с часовыми было покончено. Их соплеменники, в одних рубахах сидящие вокруг костров или спящие в своих палатках, до последней минуты не чая худого, едва успели схватиться за оружие. Резня закипела по всему лагерю. Нескольким его обитателям посчастливилось вырваться. Они бежали туда, где люди Воробья с лихорадочной быстротой ворочали повозки, составляя их в круг.

Но степняки не спешили нападать. Кружили, словно примериваясь, целились из луков, пугая. Самые дерзкие разлетались вдруг на горячих конях до самых телег, но, встретив наставленные в лицо острия пик, отскакивали.

Неравенство сил было слишком очевидным, и сомнений в исходе предстоящего боя ни у кого не возникало. Воробей, еще на что-то надеясь, запретил своим начинать первыми, и им оставалось только крутить головами, следя, как вокруг, словно хлопья черного снега, с воем и свистом проносятся всадники, число которых прибывало с каждой минутой.

И вдруг всё кончилось. Буджаки отхлынули, оставив после себя полосу вытоптанной и смешанной с вырванной травой земли, загустевшие ряды их застыли невдалеке, и вперёд выехал невысокий плотный человек в богатой одежде. Воробей вытер потный лоб, перелез через повозку и встал перед ней, заложив ладони за пояс.

— Эй, Воробей, здравствуй. Орудж говорит.

— Оруджу доброго здравия. Слушаю тебя.

— Хадир велел передать, что с венетами у него вражды нет. Тебе и людям твоим — свободный выход. Ты же скажи царю Атаульфу, что конунг Корушка искал его короны для себя, и домогался нашей дружбы, что бы мы помогли ему в этом. А мы ему в этом помогать не стали, и Хадир своею рукой убил Корушку, потому что дружба наша с готфским царём нерушима, а предателям — смерть. Хадир же скоро сам будет к нему с сильным отрядом, чтобы закрепить старую дружбу новым договором и помочь, чем сможет.

— Хорошо. Передай Хадиру, его желание будет исполнено.

— Хорошо. Еще, повозки с поклажею, а также готфов, что у тебя укрылись, отдай.

— Повозки забирай, готфы же останутся со мной. Они должны подтвердить Атаульфу правдивость моих слов. Отведи своих на полёт стрелы, и мы уйдём.

Орудж почесал вислый нос. — Воробей, для торга сейчас не самое лучшее время. Впрочем, плевать на готфов. Нам от этих недобитков корысть невелика. Забирай.

— Ну, благодарствую.

— Добрый я нынче, вот что. Один, наверно, такой остался, от моря до моря.

Воробей смотрел вслед Оруджу, пока алый плащ тысячника не затерялся среди темных курток и рубах простых наездников, которые вскоре после этого с явной неохотой подались еще на пару десятков шагов назад.

— По коням!

— Орудж шутки шутит, что ли? — злобно спросил Ясь, садясь в седло. — Скажи ему, пусть дальше отойдут.

— Отойдут они… Жди. Но — без разницы. Если Орудж не соврал, то им то и надо, чтоб нам до Атаульфа добраться невредимо. Чтоб поведали ему про измену Корушки всю как есть. Царь и без того головой не крепок, а от таких вестей и вовсе ополоумеет. Не будет знать, за что хвататься. А советники у него один умней другого, потому пойдёт у готфов разброд и шатание, тут их и накроют лукошком. Ясно?

— Ясней некуда. А нам тут что?

— А то, что пока они будут хомутом перекидываться, голову из него успеть вытащить да ноги унести. А там пусть режутся всласть.

В это время от рядов буджаков отделился всадник и подскакал к Воробью, размахивая сорванным с головы малахаем и крича еще издали. — Полем вам не пройти! Орудж велел идти через город. А мне с вами быть до белых камней, что б в дороге худа не было.

— А зовут тебя как, молодец?

— Алдар, сын Ермея, сына Атулгана, сына Борака, сына Ермея тож, сына Ермея же, сына Олоти…

— Достаточно, — прервал Воробей. — Вот, смотри, Ясь. Человек тридцать шесть колен своих предков помнит. Такой один нигде не останется. Везде с ним будут Ермей, Атулган, Борак ещё этот, прах его разбери, и прочие…Целое войско. А тебя, к примеру, спросить, кого назовёшь?

— А это смотря, кто спросит, — Ясь хлопнул ладонью по рукояти меча. — Иному и отвечать зазорно.

— Да, — громко сказал кто-то сзади. — Такой народ. Буджак-от — не то что свою, а и каждого своего барана родословную помнит до тридцать шестого колена. Да и то сказать, разница невелика.

Уши проводника порозовели, и он сказал, не оборачиваясь. — Представь, Воробей, что я сейчас по своей молодости и неопытности приду в ярость и брошусь на обидчика. А земляки мои, которые и без того на вас неласково посматривают, видя такое дело, в стороне не останутся. Что тут будет? Хорошо ли это будет?