Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации - читать онлайн книгу. Автор: Борис Ковалев cтр.№ 141

Cтраница 141

«Миссия» стремилась контролировать церковную жизнь на всей оккупированной территории Северо-Запада России. Она действовала в тесном контакте с различными службами Вермахта и коллаборационистской «новой русской администрацией».

Но в глубинке, удаленной от крупных немецких гарнизонов, отнюдь не все священники выполняли распоряжения германского командования и «Православной миссии». В их деятельности не было ни малейшего проявления духовного коллаборационизма. Так, священник села Рождествено Пушкинского района Ленинградской области Георгий Свиридов активно помогал советским военнопленным.

Высланный, как и все русские мужчины, из Пушкина, он оказался в деревне. Там староста, узнав, что он до 1930 года являлся священнослужителем (11 последующих лет Свиридов работал счетоводом), предложил ему служить в местной церкви. В октябре 1941 года на общем собрании жителей села он был избран священником. ^[571]

Инструкции и наставления по службе от немцев и оккупационных властей он практически не выполнял. Как священник, он по всем праздничным дням совершал богослужения, проводил крещение и погребение, а в будни четыре раза в неделю преподавал в школе Закон Божий. После уборки урожая 1942 года он организовывал сбор вещей и продуктов в помощь военнопленным и другим советским гражданам, находящимся в концлагере села Рождествено.

Игнорирование немецких распоряжений во многом было возможно из-за позиции волостного старосты, который, как выяснилось потом, был связан с партизанами.

Калининские партизаны так оценивали религиозную ситуацию, сложившуюся к осени 1942 года:

После изгнания оккупантов за пределы России в марте 1944 года в Литве была учреждена так называемая «Внутренняя православная миссия» с центром в городе Шяуляй. Она продолжила деятельность, аналогичную той, которую проводила псковская «Православная миссия». Объектом ее работы стало русское население, насильственно вывезенное немцами при их отступлении на территорию Прибалтики.

В районе действий группы немецких армий «Центр» религиозные вопросы официально относились к ведению коллаборационистской администрации, в первую очередь городских управ. Естественно, они работали в тесном сотрудничестве с немецкими пропагандистскими службами.

Сразу после оккупации Смоленска в июле 1941 года нацистами был открыт здесь кафедральный собор. Немецкое командование собиралось использовать его в качестве своего рода религиозно-идеологического центра.

В городе, где до войны было почти 170 тысяч жителей, была всего лишь одна действующая православная церковь. В 1942 году, когда в городе оставалось менее тридцати тысяч человек, функционировали уже пять церквей и пасторские курсы, которые за первые семь месяцев своего существования выпустили 40 священников. ^[573]

Подбором священников для храмов Смоленска занимался непосредственно сам бургомистр — Б. Г. Меньшагин. Именно он рекомендовал германскому командованию подходящие кандидатуры. ^[574]

Немецкие власти не скрывали того, что они стремятся превратить церкви в трибуны немецкой пропаганды, а духовенство — в ее проводников. Подбор служителей культа проводился за счет тех категорий населения, которые были в чем-либо ущемлены или обижены советской властью, а в связи с этим и недовольны ею. В этих людях оккупанты видели своих союзников, способных выполнять все их задания.

В октябре 1941 года священникам, оказавшимся в оккупированном немцами Смоленске, было предписано явиться в военную комендатуру. Там они заполнили специальные анкеты, состоявшие из нескольких десятков вопросов, таких как фамилия, имя и отчество, год и место рождения, кем были родители, как давно проживает в данной местности, как давно является священником, каким репрессиям подвергался со стороны советской власти.

После заполнения анкет комендант города через переводчика заявил присутствующим:

Затем перед священниками выступил представитель Абвера. Суть его выступления сводилась к тому, что немцы пришли в Россию не как враги, а как друзья, с целью освобождения русского народа от ига большевизма. Поэтому русские священники обязаны не только вести пропаганду всех немецких мероприятий, но и всячески бороться со всеми коммунистическими проявлениями. «Для этого, — сказал представитель германской военной разведки, — …все истинно православные люди обязаны доносить германским властям о любых проявлениях неповиновения новым властям».

Не останавливались немцы и перед инсценировками. Так, в ноябре 1941 года, когда Смоленский собор был закрыт для верующих, там прошло богослужение, транслировавшееся по радио. В пустом соборе находились несколько немецких офицеров, священник и хор.

Провозглашались здравицы в честь «великой Германии и ее вождя — Адольфа Гитлера». Русское население на службу не допускалось «во избежание незапланированных действий».

С первых дней оккупации Смоленска в коллаборационистской печати на русском языке, в развешанных по городам и деревням плакатах религиозного содержания, на всевозможных торжествах (в годовщины нападения Германии на Советский Союз, вступления немцев в Смоленск, организации Смоленской горуправы и т. п.) священнослужители заявляли о том, что только с приходом немцев стало возможно свободно молиться.

Однако при этом служба в смоленских церквях могла начаться только с разрешения и по расписанию, утвержденному немецким комендантом города. Последнее делалось каждый месяц. Кроме этого, немецкая комендатура утвердила должность «немецкого представителя при Смоленском соборе». Ему был выделен просторный дом возле храма. Этот представитель оккупационных властей имел ключи от всех помещений, и без его присутствия служба начинаться не могла.