Я дрался на «Тигре». Немецкие танкисты рассказывают - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 23

Мы спали в танке и с утра продолжали нашу поездку на север, все время ориентируясь по нашим дивизионным тактическим знакам на дороге, которая была совсем неплохой. Водитель вел танк, а нам, двум оставшимся членам экипажа, было совсем нечего делать. Мы сидели спереди на башне танка, справа и слева от пушки, и рассматривали незнакомый нам север России.

Наш кельнский весельчак часами рассказывал нам свои приключения на кельнском карнавале. Однажды начался дождь, у нас в танке был зонтик, и мы сидели на башне танка под открытым зонтиком. Нас обогнал автомобиль, и нам посигналил. Из автомобиля вышел молодой офицер и от имени своего генерала попросил нас отставить использование гражданских вещей, т. е. зонтика, на войне. Разумеется, это было произнесено намного грубее.

Потом мы прибыли в наш полк и прямо с марша пошли в бой вдоль шоссе из Тосно в Колпино. Лесная и болотистая местность, пересеченная большим количеством рек, ожесточенное сопротивление русских, отвратительная погода, вши и русская авиация делали нашу жизнь невыносимой.

Мы почти дошли до окраин города, даже видели ездящие городские трамваи… Война продолжалась для меня только с 25 августа по 3 сентября. Во время передышки я открыл люк моего танка. Разорвавшаяся неподалеку мина нанесла мне – «множественные осколочные ранения в голову, спину и заднюю часть» – так было написано в моей истории болезни. На Ю-52 меня из Тосно перевезли в Чудово, там я несколько дней пробыл в лазарете, оттуда меня поездом, мы ехали примерно неделю, отправили в госпиталь в Швайнфурт. Мы ехали прекрасной ранней осенью по спокойной Германии и прибыли в качестве «почетных граждан нации» во Франкию, как раз когда там начался сбор винограда. Почти три месяца я оставался там. Это было прекрасное время.

– Когда вы первый раз встретились с Т-34?

– Сначала были КВ с огромной пушкой, мы над ними смеялись. Были БТ-7 быстрые танки, которые русские скопировали у американцев. Т-34 я в первый раз увидел уже под Петербургом. У меня была с ним дуэль. Это было ОГО-ГО-переживание. У меня-то была 7,5-сантиметровая пушка-окурок, и я прямо видел, как снаряд отскочил от его брони! А у Т-34 была длинноствольная пушка 76,2 миллиметра. Но в этом бою никто никого не подбил.

– Что вы скажете о Pz-IV?

– Неудачный танк, медленный, с плохой пушкой. Если есть платформа, ну поставьте туда длинноствольную пушку! Так потом и сделали. До появления «Тигра», у которого была пушка 8–8, русские всегда были лучше вооружены.

В Германии я оставался почти до Рождества. Почти каждый вечер мы ездили в Берлин или Потсдам. В обоих городах никакой войны не чувствовалось. Театры, кабаре и музеи были для нас открыты. Пока собирали транспорт на Северный фронт, я мог жить дома. Самым важным было то, что мы получили зимнюю одежду, в основном гражданские вещи, из пожертвований, собранных мирным населением для армии.

Примерно по той же дороге, по которой мы ехали домой в сентябре 1941 года, мы в пустом санитарном поезде холодной зимой ехали в полк. С каждым километром на север мы все яснее понимали, что принесет нам эта зима. И все-таки я был очень рад, что возвращаюсь в мою часть. Полк стоял в Нарве на «освежении», но все время выделял маленькие боевые группы для поддержки 1-й и 21-й пехотных дивизий и стрелковых полков 12-й, 5-й и 25-й танковых дивизий. Мы, 1-й батальон, стояли в Херманнсфесте, 2-й батальон стоял в крепости в Ивангороде. Это была практически гарнизонная жизнь. В воскресенье мы во главе с командиром полка полковником Валем строем ходили в эстонскую протестантскую церковь. Военная служба состояла только в поддержании технического состояния танков. Было очень холодно. Потом пришел приказ – на фронт. Я занял место наводчика в танке оберфельдфебеля Фендезака.

На трех танках Pz-IV мы поехали от места выгрузки на вокзале в Кингисеппе через Гатчину. Нашу «боевую группу» возглавлял оберфельдфебель Ханс Фендезак. Несмотря на постоянные снегопады, дорога была очищена. По дороге мы переночевали и заправились в царском замке в Красногвардейске недалеко от Гатчины. В неразрушенном дворце находились штаб корпуса и полк истребителей.

Мы прибыли на место, Фендезак вернулся с инструктажа на боевое задание. Наше танки были еще покрашены в темно-серый цвет, и в заснеженной местности на них ездить было опасно. Белой краски не было, а покрасить обычной известковой побелкой на сильном морозе было невозможно.

Когда приезжали маркитанты, мы надеялись получить алкоголь, шоколад и табак. Но, как обычно, эти товары интересным образом куда-то исчезали по мере приближения к линии фронта. В этот раз нам привезли только зубную пасту, которую мы с негодование отвергли. Кто будет чистить зубы при температуре минус 20 градусов? Все ее повыбрасывали. Наш водитель «Гобби» Тост собрал тюбики нагрел их, и мы нанесли пастой маскировочную окраску на танки.

Во время одной из атак мы подбили первый русский танк КВ-1, Klim Woroschilov 1. Это была очень сомнительная победа. Танк стоял на «9 часов». После обстрела русский экипаж сбежал и оставил танк стоять. Пробоин в нем мы не нашли, но засчитали его нам как подбитый. Потом его взорвали саперы. А вскоре пришла и наша очередь. Русские заложили противотанковую мину на дороге, по которой шло наше снабжение. Взрыв! Танк высоко подпрыгнул, люки вылетели, все закричали: «Нас подбили! Нас подбили!..» Я подождал некоторое время, не случится ли что-нибудь еще, увидел, что наша гусеница лежит на дороге за танком. Мы как-то выбрались. Пехота отходила назад, мы спрятали секретные кумулятивные снаряды и тоже отошли, танк остался на вражеской территории.

Несколько дней мы куковали с пехотой на морозе, ждали, что будет контратака и наш танк отобьют, но потом разведка доложила, что русские его взорвали. В одном бункере жгли костер, я заснул и проснулся от боли в ногах. Пока я спал, на мне сгорели сапоги, потому что тело во сне автоматически развернулось ногами к огню.

На деревянных санях, что для танкистов выглядело совсем позорно, мы живыми и здоровыми вернулись в Нарву. Тем временем мне присвоили звание обер-ефрейтора и назначили командиром танка, чем я был бесконечно горд. Вместе с моим не всегда беспроблемным экипажем – я вспоминаю имена Пауэрс, Белох и Книспель – мы были на пути на фронт. От разгрузочного вокзала в Кингисеппе мы поехали до дороги Москва-Ленинград, в Любань. Там было три месяца очень странной для танкистов войны, в лесной и болотистой местности мы поддерживали 21-ю пехотную дивизию. Мы с нашим танком воевали только в качестве перемещающегося бункера. Это не было танковыми боями, к которым нас готовили. Нас вводили в бой по одному-два танка, часто по произволу ничего не понимающих в танках пехотных офицеров, и нам надо было стараться сохранить танк и экипаж. Два раза наш танк подбивали, экипаж выжил. Это положило начало слуху, что «в танке Руббеля с экипажем ничего не случится». Названия населенных пунктов, таких как Дубовик, Липовик, Березовка и Тигода, до сих пор сидят у меня в памяти. Война в эти зимние месяцы при температуре около минус 40 градусов «замерзла»! Обе стороны боролись за свое выживание. Русские при этом выглядели лучше немцев. Пехота ходила в тех самых шинелях, в которых они ходили дома, в вязаных шлемах под стальными касками и перчатках. Русские выглядели совсем по-другому: валенки, ватные куртки и брюки, меховые шапки. Они были более привычны к холоду и лучше подготовлены к зиме, у них было меньше трудностей. Наш пулемет MG-34 не работал, потому что немецкое оружейное масло замерзало, наши танковые аккумуляторы теряли на морозе свою мощность, и танковые моторы не заводились. Мы должны были снимать тяжелые аккумуляторы, чтобы нагреть их над огнем. Русские заводили свои моторы сжатым воздухом, и они работали.