Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Доллман cтр.№ 43

Этот контраст стал еще более заметным за длинным обеденным столом. Очаровательная донна Элеонора сидела справа от хозяина, а фрау фон Риббентроп – слева. Гитлер все время смотрел направо и болтал с донной Элеонорой, беспрестанно улыбавшейся ему. К фрау фон Риббентроп он почти не обращался, поскольку она сидела с ледяным выражением на застывшем лице, словно на похоронах какого-нибудь официального лица. Напротив них сидел почетный гость, который с гораздо большим удовольствием поместился бы между двумя из немногих молодых женщин, которых пригласили на обед. К величайшему огорчению Чиано, его усадили между фрау Геринг и фрау Геббельс, которые не знали итальянского языка и которых сильно раздражала ярко выраженная сексуальность их соседа по столу.

Обеды Гитлера даже отдаленно не напоминали те лукулловы пиршества, к которым привыкло римское общество. Меню состояло из закусок, бульона, камбалы, седла барашка, десерта и сыра – дав такой обед, любой современный владелец рурского завода умер бы от стыда.

Пробегая глазами лист приглашенных, я подумал, что было бы хорошо – и это стало бы сенсацией – написать рассказ о днях славы и последующего падения тех, кто присутствовал на этих банкетах, которые газетчики называли «судьбоносными». В этом рассказе царила бы зловещая атмосфера тех шекспировских трагедий, в которых большинство персонажей обречено на гибель. Гитлер, Геббельс, Борман, Ширах, Риббентроп, Канарис, Шпеер, Тодт, Гиммлер, Вайцзеккер, Геринг, Макензен, Лей… Все они гордились в тот день вновь обретенной союзницей и были уверены, что станут господами Европы. И когда звенели бокалы, поднимаемые в честь короля-императора в далеком Риме, разве кто-нибудь мог подумать, что один из главных действующих лиц через шесть лет покончит с собой в бункере канцелярии, а другой, позорно привязанный к стулу, будет убит выстрелом в спину по приказу своего тестя? У фрау Лей, Геббельс, Боулер и фон Браун-Штум, урожденной графини Антинори, не возникло и мысли, что все они обречены. Они весело улыбались и болтали, не зная, что через несколько лет умрут по своему собственному желанию.

Официальная программа визита, лежащая сейчас передо мной, намечала на следующее утро такие мероприятия:

Они торжественно пожали друг другу руки, выражая взглядом взаимную преданность. Я помню, как, переводя слова фюрера, который, как хорошо было видно, был растроган, я старался избегать взгляда Галеаццо Чиано. Я слишком хорошо знал, как он на самом деле относится к вновь обретенному союзнику, и боялся выдать себя.

Люди, выковавшие Стальной пакт, миновали затем с серьезным видом отдающие эхом залы канцелярии и вышли на террасу, где их встретила ликующими криками толпа. Граф Чиано вел себя так, словно он только что вошел в Берлин победителем. Единственным человеком, который выглядел подавленно, был Геринг, который, в отличие от глубоко презираемого им рейхсминистра иностранных дел, не получил звания «кузена короля-императора Италии» – этой чести удостаивались только те, кому вручали высший итальянский орден «Ожерелье Святой Девы».

В то утро он принял возбужденного посетителя, который ничего ему не принес, но принялся громко доказывать, что идея о создании союза принадлежит одному ему. Геринг так возбудился от своих слов, что, воспользовавшись перерывом в разговоре, отвел меня в сторону и во второй раз рассказал мне всю эту историю. Поскольку я живу в Риме и хорошо знаю, как раздаются итальянские ордена, мои связи, намекнул он, могут оказаться очень полезными.

Я только улыбнулся в ответ. У него уже и так было много орденов и знаков отличия, и все они красовались на его мощной груди, но, посмотрев на это великолепие, я почему-то почувствовал к нему жалость. Я посоветовал Герингу обратиться к послу фон Макензену – это был как раз тот человек, который смог бы ему помочь. Он так и сделал, и граф Чиано перед отъездом заверил Геринга, что в следующий раз он обязательно станет «кузеном короля-императора».

В тот же самый вечер Риббентропы дали прием в шатрах в своей резиденции на Ленцеаллее, в Далеме. Был установлен шатер А для сливок общества и шатер Б для простых смертных. В саду стояли жаровни, поскольку вечер был сырой и холодный, как и атмосфера на самом приеме. Настроение Чиано все больше ухудшалось. Он пересел с предназначенного для него места и со злостью прошипел мне в ухо, что насмотрелся на кинозвезд и примадонн у себя в Риме и вовсе не желает любоваться ими в Берлине. Он надеялся при первом же удобном случае сбежать отсюда и приступить к изучению ночной жизни Берлина, в особенности знаменитого «Салона Китти», этого храма сексуальных утех, который служил Гейдриху политическим постом для прослушивания, о чем Чиано конечно же не знал. Многочисленные девушки, великодушно приглашенные на прием ради него, совсем ему не понравились – он посчитал общение с ними ниже своего достоинства. Кроме того, он замерз, а итальянцы не переносят холода. Расшевелить его не удалось никому – ни Ольге Чеховой, ни принцессе Кармен, ни Эдде Вреде, ни фрау Клем фон Гогенберг, ни принцессе Кристоф фон Гессен, ни Бригитте Горни, ни фрау Янингс, ни восхитительной фрейлейн фон Лафферт, ни Лени Рифеншталь, находившейся тогда в зените своей славы, ни мадемуазелям Марго и Хеди, Норе и Эрике, Лизелотте и Хильдегард, Розмари и Эстер, Еве и Сузи, Кристе и Эллинор – или как там их звали.

Еще меньше заинтересовали Чиано именитые мужчины, приглашенные на прием. Ни гогенцоллерновское обаяние Августа-Вильгельма, сына кайзера и обергруппен-фюрера СА, ни сардонический ум режиссера Густава Грюндгена, ни дьявольское очарование Рейнхарда Гейдриха, ни бравая выправка генерала Кессельринга, ни лисья хитрость адмирала Канариса, ни актерский талант Вернера Крауса, ни английский традиционализм герцога Саксен-Кобург-Гота, внука королевы Виктории, – ничто не могло вызвать улыбку на чувственных губах дрожащего от холода человека, подписавшего от имени Италии Стальной пакт. Ему не нравилась хозяйка, напрасно затратившая так много труда на организацию этого приема, да и фрау фон Макензен ему тоже не пришлась по вкусу. Он все чаще и чаще бросал на меня нетерпеливые взгляды, и я понимал, что ему хочется поскорее сбежать в «Салон Китти».