Бомбардировочная эскадра "Эдельвейс". История немецкого военно-воздушного соединения - читать онлайн книгу. Автор: Вольфган Дирих cтр.№ 20

4 июля соединение начало передвижение вперед, чтобы оказать поддержку частям, сражавшимся в районе Тарнополя, Житомира, Киева и Белой Церкви. Штаб, I и II группы прибыли в Луцк, а III группа – во Владимирец. ^[100]

Русские танки, сосредоточенные около Бердичева, были атакованы с убедительным результатом. Удар танковых частей через Винницу на Умань приближался к успешному завершению. Экипажи, которые были в деле с самого начала и теперь оказались истощены физически и морально, были направлены домой для отдыха. Неясность судьбы пропавших без вести друзей и высокий процент потерь тяжелым грузом легли на их нервы.

12 июля KG51 разрушила мост через Днепр в Каневе и, надолго выведя его из строя, не позволила русским войскам под командованием Буденного ^[101] помешать стремительному немецкому наступлению.

В начале июля к всеобщей радости в эскадру вернулся первый из тех, кто совершил вынужденные посадки в тылу вражеских войск. Фельдфебель Шеурих излагает свою историю простым, лаконичным языком солдата, не без некоторых сдержанных комментариев относительно своего спасения:

«III./KG51 Луцк, 7 июля 1941 г.

Рапорт фельдфебеля Рудольфа Шеуриха (экипаж обер-лейтенанта Бречнейдера, самолет 9K+HS) об атаке аэродрома Тарнополь, вынужденной посадке и спасении.

Наша миссия состояла в том, чтобы атаковать аэродром Тарнополь. Приблизительно за десять минут до достижения назначенной цели мы заметили взлетно-посадочную полосу со стоящими на ней четырьмя или пятью бомбардировщиками „Martin“. ^[102] Мы атаковали их бомбами SD2 и уничтожили.

После сброса бомб мы были атакованы приблизительно четырьмя истребителями „Rata“. ^[103] Первые же их очереди попали в нас. Попадания, вероятно, были в руль высоты. Пилот крикнул: „Приготовиться к вынужденной посадке!“ Бортрадист сбросил фонарь. Затем пилот выровнял самолет для посадки „на живот“, которая прошла без помех, и мы выбрались наружу. Обер-фельдфебель Харенбург привел в действие механизм самоуничтожения, и машина взорвалась. Экипаж держался вместе и крадучись передвигался от одного кукурузного поля к другому.

Непосредственно перед закатом нас обнаружили русские солдаты и окружили наше убежище. Спасение казалось невозможным. Трое из нас подняли голову и попробовали сдаться.

Обер-лейтенант Бречнейдер затаился. Солдаты открыли огонь по нам троим; фельдфебель Обер был ранен в голову и рухнул. Мы с обер-фельдфебелем Харенбургом вскочили и через небольшой клочок земли, засаженный картофелем, бросились к кукурузному полю. Харенбург упал и крикнул мне: „Беги скорее!“ Я не мог выяснить, был ли он ранен или нет.

Теперь винтовочный огонь сконцентрировался на мне. Через 100 м я споткнулся, упал и мгновение лежал неподвижно. Меня снова обстреляли, но я дополз до берега и нырнул в небольшую речку, протекавшую на пути. Я пересек ее и укрылся на болоте. Когда все стихло, я с большим трудом смог выбраться из него.

Мне было очень трудно определить направление, поскольку я не имел ни компаса, ни часов, ни карты. Я пошел в сторону красного заката и внезапно оказался на артиллерийской позиции. Я тихо опустился на землю, отполз в кукурузное поле и оставался там до темноты. Затем я вскочил и побежал. Часовые не заметили меня.

У меня не было никакого продовольствия – я, должно быть, потерял свой аварийный паек во время бегства. Я не ел в течение двух дней, а на третий день съел немного цветков клевера. Я утолял жажду водой из луж, которую профильтровывал через носовой платок. У меня было такое ужасное расстройство желудка, что, казалось, взорвусь, но едва стало лучше, как у меня началась рвота. Затем я впал в лихорадочное состояние и у меня начался озноб. Я думал, что не смогу двигаться.

На пятый день я остановил в поле женщину и попросил у нее хлеба. Она дала мне небольшой ломоть. Укусив два или три раза, я должен был остановиться из-за жажды. Женщина протянула мне бутылку с водой, и я стал жадно ее пить. Немедленно я снова почувствовал тошноту. Женщина увидела, насколько я слаб, и дала мне немного молока. На сей раз я пил медленно, откусывая хлеб после каждого глотка. Женщина попросила меня уйти с поля: она, очевидно, боялась русских.

На шестой день я подумал, что мне придется отказаться от попыток спастись. На проселочной дороге я встретил украинского крестьянина. Он заговорил со мной на своем языке, который я не понимал. Но когда я четко дал ему понять, что я немец, он заговорил со мной по-немецки. Оказывается, когда-то он служил в австрийской армии. Я сказал ему, что я скрывающийся летчик и что некоторые из моих друзей убиты. Он посоветовал мне сдаться самому; вокруг было слишком много русских, и я никогда не смогу добраться до своих. Он взял меня с собой на свое поле и прятал там в течение дня. Он вырыл нору и, когда я влез в нее, закрыл ее травой. Вечером мы вместе пошли к его дому.

Я спрятал свой китель в вязанке травы, которую он нес на спине, надел его куртку и шапку. Я также нес мотыгу и мешок с его едой. Он объяснил мне, что мы должны будем пройти через артиллерийские позиции. А так как все молодые украинцы мобилизованы на военную службу, я должен хромать, чтобы не вызывать подозрений. Когда мы пришли к нему домой, его жена не очень-то обрадовалась; она тоже боялась русских. Но, увидев мое состояние, она изменила свое мнение и дала мне понять, что я буду спать на чердаке.

Там я оставался до 5 июля, пока не был освобожден. Крестьяне заботились обо мне хорошо. Другая довольно богатая женщина из деревни, которая хорошо говорила по-немецки, принесла мне много вещей, поскольку мои хозяева были очень бедны.

Приблизительно в 11 часов 5 июля я услышал вдали пулеметную стрельбу, но это все еще были русские. Когда я понял, что слышу немецкий пулемет, я выскочил из своего убежища и увидел несколько немецких бронемашин. Вокруг меня собрались несколько украинцев, а скоро скопилась и вся деревня, принося яйца и молоко и желая помочь мне.

Немецкий мотоциклист взял меня с собой в дивизию СС „Викинг“, из которой меня отправили в Тарнополь. Оттуда офицер связи люфтваффе направил меня в штаб 41-го армейского разведывательного батальона…»

Сообщения, подобные этим, огорчали экипажи. С тех пор, пересекая в восточном направлении линию фронта, все они испытывали ощущение неопределенности, как будто им в спину был направлен готовый ударить нож.

До 19 июля вылеты выполнялись в поддержку сражения за Киев, в рамках продвижения к Днепру. Среди атакованных целей были мосты через Днепр в Черкассах, железнодорожные узлы около Бахмача и Киева, шоссейный мост около Горностайполя ^[104] и войсковые колонны в районе Новоград-Волынского, а также аэродромы в Нежине, Остере и Чернигове. KG51 летала без перерыва; ее ударная мощь снизилась, но потерь теперь почти не было.