Роковая случайность…
Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначали еще берег покидаемой русской земли. Тускнеют и гаснут.
Россия, Родина моя…
* * *
В Константинополе на пристани нас встретили военный агент наш генерал Агапеев и английский офицер. Англичанин что-то с тревожным видом докладывает Хольмену. Последний говорит мне:
– Ваше превосходительство, пойдем прямо на английский корабль…
Англичане подозревали. Знали ли наши?
Я обратился к Агапееву:
– Вас не стеснит наше пребывание в посольстве… в отношении помещения?
– Нисколько.
– А в… политическом отношении?
– Нет, помилуйте…
Простились с Хольменом и поехали в русский посольский дом, обращенный частично в беженское общежитие. Там моя семья.
Появился дипломатический представитель.
Выхожу к нему в коридор. Он извиняется, что по тесноте не может нам предоставить помещения. Я оборвал разговор: нам не нужно его гостеприимства…
Вернувшись в комнату, хотел переговорить с Иваном Павловичем о том, чтобы сейчас же оставить этот негостеприимный кров. Но генерала Романовского не было. Адъютанты не приехали еще, и он сам прошел через анфиладу посольских зал в вестибюль распорядиться относительно автомобиля.
Раскрылась дверь, и в ней появился бледный как смерть полковник Энгельгардт:
– Ваше превосходительство, генерал Романовский убит.
Этот удар доконал меня. Сознание помутнело, и силы оставили меня – первый раз в жизни.
* * *
Моральных убийц Романовского я знаю хорошо. Физический убийца, носивший форму русского офицера, скрылся. Не знаю, жив ли он, или правду говорит молва, будто для сокрытия следов преступления его утопили в Босфоре.
Генерал Хольмен, потрясенный событием, не могший простить себе, что не оберег Романовского, не настояв на нашем переезде прямо на английский корабль, ввел в посольство английский отряд, чтобы охранить бывшего русского главнокомандующего…
Судьбе угодно было провести и через это испытание.
Тогда, впрочем, меня ничто уже не могло волновать. Душа омертвела.
* * *
Маленькая комната, почти каморка. В ней – гроб с дорогим прахом. Лицо скорбное и спокойное. «Вечная память!..»
* * *
В этот вечер я с семьей и детьми генерала Корнилова перешел на английское госпитальное судно, а на другой день на дредноуте «Мальборо» мы уходили от постылых берегов Босфора, унося в душе неизбывную скорбь.