Льюис Кэрролл - читать онлайн книгу. Автор: Нина Демурова cтр.№ 107

Было в книге и второе предисловие, в котором Кэрролл счел нужным, руководствуясь логикой, править орфографию. Так, например, он объясняет собственное употребление апострофов, которое считал единственно правильным, невзирая на то, что оно отличалось от общепринятого. «Критики возражали против некоторых усовершенствований орфографии, как например ca’n’t и wo’n’t. В ответ я могу только выразить свое твердое убеждение, что их обычное употребление неправильно. Что касается ca’n’t, никто не станет спорить, что во всех словах, оканчивающихся на n’t, эти буквы служат сокращением от not, и, конечно, было бы нелепо предполагать, что в этом единственном случае not представлено одной лишь буквой t! По сути can’t является правильным сокращением от сап it, подобно is’t от is it. В слове же wo’n’t первый апостроф необходим, так как слово would сокращено здесь до wo».

Здесь Кэрролл предстает перед нами в роли логика и педанта, настойчиво защищающего свою точку зрения. Заметим, что его доводы вполне оправданны и убедительны, хотя и ведут к излишней громоздкости орфографических форм. Такие ситуации были для него не внове.

Роман начинается с того, что рассказчик, пожилой человек со слабым сердцем, едет в небольшой городок Эльфстаун (многозначительное название), где живет его молодой друг, врач Артур Форестер, чтобы отдохнуть и укрепить здоровье. В поезде он незаметно для себя засыпает, а вернее, впадает в дрему, которую называет «странной» (eerie), и снова встречается с братом и сестрой из Страны эльфов, описанной им в сказке «Месть Бруно». Он попадает в их королевство Чужестранию (Outland). Это происходит в весьма драматичный момент, когда, воспользовавшись отсутствием доброго Короля, отца Сильвии и Бруно, его коварный брат захватывает власть в свои руки. Затем следует подробное описание всяческих событий и приключений, происходящих в сказочной стране, которые описывает рассказчик, втайне от злодея-узурпатора проникающий туда и продолжающий видеться со своими маленькими друзьями. Впрочем, вскоре выясняется, что и они зачастую пробираются в Эльфстаун — то как крошечные эльфы, которых видит только рассказчик, то как обыкновенные дети.

Артур Форестер знакомит рассказчика с леди Мюриэл, ее отцом графом Ормом и кузеном, молодым офицером Эриком Линдоном, с которым она была помолвлена еще в детстве. Вскоре Артур и леди Мюриэл становятся друзьями, а позже их дружба переходит в более глубокое чувство, однако на их пути встают неожиданные и очень серьезные препятствия. Так в книге Кэрролла сказка соседствует с викторианским романом, где есть и любовь, и невольное заблуждение, и самопожертвование, и счастливая развязка.

В книге находится место и нонсенсу, и смешным сценам, и необычайным выдумкам и изобретениям, и, конечно, стихам, длинным и коротким. Ее населяют удивительные персонажи: профессор, который наставляет детей, и некий Господин (der Herr), всех поражающий своими теориями, и еще Безумный Садовник, распевающий на протяжении книги свою бесконечную песню. Приведем ее первые строфы:

Эти стихи были переведены талантливой переводчицей Диной Орловской задолго до того, как появился первый русский перевод романа «Сильвия и Бруно». Отсутствие русского текста романа давало ей известную свободу в подборе несуразностей, которые одну за другой нагромождает Садовник в своей песне. Годы спустя роман был переведен Андреем Головым, давшим этим строфам свое прочтение. Интересно, что «Песню Безумного Садовника» в наши дни многие считают сюрреалистической. Как бы то ни было, это единственное стихотворение из романа о Сильвии и Бруно, которое по сей день входит во многие антологии. Оно возникло задолго до того, как был написан сам роман. Кэрролл сочинял его во время прогулок с Инид Стивенс, умной и одаренной девочкой, к которой был очень привязан. После очередной прогулки он спешил домой, чтобы записать удачную строфу (невольно вспоминается, что «Алиса в Стране чудес» своим успехом также во многом обязана свободной импровизации перед юными слушателями).

Наряду с песней Безумного Садовника, представляющей весьма своеобразный комментарий к происшествиям в сказочной стране, наряду с дискурсом о силлогизме (который под пером Кэрролла превращается из Syllogism в Sillygism, то есть просто-напросто в «глупость»), наряду с Господином, который носит зонтики на сапогах, дабы защитить их от «горизонтального дождя», и прочим нонсенсом есть в книге и совсем иные страницы, обращающие на себя внимание читателей, — серьезные размышления рассказчика и его друга, доктора Форестера, в которых ясно слышится голос самого автора. В этих эпизодах Кэрролл высказывает свои мысли на самые различные темы — от политики до науки, философии, церкви и религии. Это очень личные рассуждения, глубоко пережитые автором. В качестве примера приведем отрывок о Высокой церкви, приверженцем которой был отец Кэрролла. После его смерти писатель отходит от Высокой церкви всё дальше и дальше.

Вот рассказчик утром в воскресенье входит вместе с Артуром Форестером в деревенскую церковь — «маленькую уютную церковь, в которую широкой рекой вливались верующие, по большей части рыбаки и члены их семейств». Описание богослужения весьма точно передает мысли не только рассказчика, но и самого Кэрролла:

«Служба наверняка показалась бы современному эстету — и тем более утонченному религиозному эстету — грубой и холодной; но на меня, мало знакомого с новейшими “достижениями” Лондонской церкви… она подействовала как нельзя более умиротворяюще.

Правда, в ней не было пышных театральных процессий или смазливых юных хористов, изо всех сил старающихся не уронить себя перед строгими очами всей конгрегации. Молящиеся сами принимали участие в общей молитве и горячо подпевали без всякой помощи искусства, если не считать нескольких красивых голосов, выделявшихся в их нестройном пении, не давая пастве совсем сбиться с тона.

Зато здесь не было и в помине того холодного убийства благородной мелодики, заключенной в Библии и Литургии, путем мертвящего монотонного проговаривания текста без малейшего следа чувства, словно его читает механическая говорящая кукла.

Нет, молящиеся здесь именно молились, тексты — читались, а проповедь, венчавшая службу, именно произносилась. И когда мы выходили из церкви, я поймал себя на том, что невольно произносил слова Иакова, когда он “пробудился от сна своего”: “Истинно Господь присутствует при месте сем; а я и не знал!” ^[154]».