Летящие к Солнцу. Книга 1. Вопрос веры - читать онлайн книгу. Автор: Василий Криптонов cтр.№ 6

— Хорошо меня понял? — холодно спросила Вероника. — Если выясню, что понял плохо, вернусь с ключами.

— Может, лучше Кармен позовешь? — пробубнил я, больше обращаясь к полу. — С ней приятнее общаться, да и фигурка порельефней.

Она молчала так долго, что скрыть обиду не смогла бы ничем.

— Ciruelo ^[10] — бросила Вероника напоследок, и я услышал легкий удаляющийся шорох ее шагов.

Итак, за последние сутки я впервые ел бобовый суп, видел и даже осязал обнаженное женское тело, участвовал в заговоре, а также меня в первый раз избили. Пожалуй, в доме Альтомирано жить куда интереснее, чем в родном. Пожалуй, даже слишком интересно. С этой мыслью я закрыл глаза.

Во сне я видел просторный зал, в центре которого стоял свинцовый гроб. Из-под крышки пробивается зеленоватое свечение, знакомый голос Фантома шепчет что-то о моей неизбежной смерти…

Сон был жутким, но лишь до тех пор, пока на крышку саркофага не взобрались Вероника и Кармен. Джеронимо стоял рядом, крутя ручку своей электрошарманки с функцией палисадника, а девушки под музыку медленно двигались и помогали друг дружке избавляться от предметов одежды и нижнего белья…

— Сеньор Риверос! — разбудил меня укоризненный голос Рикардо. — Я ведь просил вас запомнить: шконка — слева, дыра в полу — справа. Почему, скажите мне, почему вы легли на пол аккурат между ними?

Я открыл глаза. Голова болит, плечо ноет, во рту пересохло, но хоть почки унялись. Термоодежда спасла от переохлаждения.

Я перевернулся на спину, покрутил головой. Рикардо сидел на шконке, перебирая мои сокровища. Рассовал по карманам мелки, часы и маркер, грустно посмотрел на меня.

— У вас синяки на лице, сеньор Риверос. Кто-то вас бил?

— Не, — отмахнулся я. — Просто… Просто бобовый суп был таким великолепным, что я перестал себя контролировать. Принялся носиться кругами, пока не врезался в решетку. Отрубился и упал. А все эти вещи… Мне их подбросили, пока я спал.

Рикардо хлопнул в ладоши и просиял.

— Так и думал! — воскликнул он. — Знал, что суп придется вам по душе, и принес еще. Сегодня там немного курятины, постарайтесь получить удовольствие. Кстати, я принес вам виселицу, сеньор Риверос.

Я же заметил, что здесь что-то появилось! Передвижная виселица с утяжеленным основанием стояла в коридоре, похожая на башенный кран из дерева, а в камеру тянулась ее «стрела» с болтающейся веревкой. Я машинально сглотнул, глядя на петлю. Представил, как веревка вопьется в горло…

— Оставлю ее вам, сеньор Риверос, можете играть, сколько захотите, но помните, что этот бобовый суп — последний бобовый суп. Эта кружка воды — последняя кружка. Но только не подумайте, сеньор, что вам придется тащить к веревке тяжеленную привинченную к полу шконку! Нет-нет, сеньор, я принес вам легкую и удобную табуреточку. Чуть качнитесь на ней, и она развалится, потому будьте благоразумны, ведь и табуреточка — единственная.

— Эй, Рикардо! — крикнул я, когда добродушный тюремщик запирал клетку. — Сейчас примерно половина одиннадцатого утра?

Рикардо вынул из кармана золотые часы, отщелкнул крышку.

— Именно так, сеньор Риверос.

— Точно сколько?

— Десять тридцать четыре. Нет… Уже тридцать пять.

Я кивнул. Рикардо что-то продолжал говорить, но я слушал не его. Я слушал биение сердца. Когда погасли лампы, я разлепил пересохшие губы и шепнул:

— Десять сорок одна и двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…

Это был день боли, жажды и размеренных ударов сердца. Я лежал неподвижно, вглядываясь в темноту, и порой мне казалось, что я вижу веревку, свившуюся петлей. Она болталась, будто ветер колыхал ее. Она манила.

Ровно в три часа я начал разрабатывать правую руку. От первых движений боль была адской, но к четырем я привык. В половине пятого аккуратно сел, без пятнадцати встал. До шести ходил по камере, повышая частоту сердечных сокращений. Потом выпил воды.

К тому моменту, когда я поставил шаткий табурет под петлю, до которой мог дотянуться вытянутой рукой, чувство времени уже не зависело от сердца. Я просто знал, что сейчас половина шестого.

Несмотря на полную мою бездарность, отец все же дал мне традиционное образование, куда входила и физподготовка. Итак, я умел бегать, прыгать, приседать, отжиматься и подтягиваться, но, что еще важнее, умел лазать по канату. Правда, никогда не приходилось делать этого с пульсирующей от боли рукой, но уютная камера просто располагала ко всему новому и неизведанному. После трех неуклюжих попыток я понял, что руки меня не вытянут, а четвертый потуг может стать последним для табуретки. Поэтому в двенадцать минут седьмого я прочитал на испанском «Отче наш» и что есть силы прыгнул.

Повис на руках, коленями еле-еле зацепился за вихляющуюся веревку. Даже сквозь пелену парализующей боли я услышал треск, знаменующий конец табуретки.

Будь у меня в голове пояснее, я бы спрыгнул обратно и воспользовался для своих целей обломками. Но одна часть моего сознания корчилась в судорогах, другая считала секунды, а третья, самая крошечная, отчего-то решила объявить войну самой идее самоубийства.

Я подтянул ноги к груди, зашарил ступнями в темноте. Когда руки уже готовы были разжаться, правая нога попала в петлю. Я с облегчением застонал. Сунул туда же левую и встал, давая отдых руке.

— Сеньор Риверос! — почти услышал я печальный голос Рикардо. — Как я мог забыть… В петлю нужно совать голову, а не ноги!

Но это лишь игра воображения.

Шесть тридцать, и я решился. Слившись с веревкой воедино, стараясь использовать правую руку лишь для страховки, я пополз вверх. Между мной и «стрелой» всего сантиметров двадцать, но иногда двадцать сантиметров — это бесконечность. В шесть тридцать две, крепко обняв «стрелу» левой рукой, я тихо заплакал от облегчения. Шесть тридцать четыре — я лежу на «стреле», а подо мной — черная бесконечность.

— Святые угодники, как же я спущусь? — пролепетал я, начав развязывать тугущий узел.

— А как насчет решетки? — Я замер, чувствуя себя последним ослом. Впрочем, чувство быстро прошло. Вспомнив высоту, на которой «стрела» входила в камеру, я понял, что ни за что бы не взобрался сюда по гладким металлическим прутьям А вот слезть — почему нет?

Успокоив себя этой мыслью, я сконцентрировался на узле. Удивительная вещь — веревка! Вся такая мягкая и податливая, делай с ней, что захочешь, а стоит только затянуть узлом, и превращается в камень. К половине восьмого я изодрал пальцы в кровь, но, даже намокнув, узел не желал поддаваться.

Интересно, сколько несчастных своими телами затягивали его? Со сколькими покойниками я сейчас сражаюсь? А ради чего?

Я остановился передохнуть и, посасывая пальцы, представил такую картину. Час ночи. Приходит Джеронимо со своей бандурой. «Ты прыгал?» — спрашивает он. «Прыгал», — отвечаю я. «Красавчик, дай пять!» Хлопок ладони о ладонь, и он уходит, а я начинаю прикидывать, как привязать веревку обратно.