Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ландер cтр.№ 78

«Выявлено несколько десятков диверсантов и разведчиков, заброшенных и подготавливавшихся к выброске в советский тыл» ^[153].

Совершенно ясно, что если бы в захваченных материалах содержалось упоминание о подготовке немцами акта центрального террора, чекисты, естественно, не умолчали бы об этом в отчетном документе.

Кроме того, крайне сомнительно, чтобы в ваффеншуле в январе 1944 года неизвестно зачем хранились документы на особо важного и глубоко законспирированного агента, убывшего из района Пскова. Личные дела даже на самых обычных агентов никогда не оставались по месту их прежней подготовки или пребывания, а отправлялись в те разведорганы, за которыми они числились в каждый конкретный период времени.

Все перечисленное позволяет гарантированно исключить данную версию из числа реальных.

Информация о прибытии Таврина, по версии ряда исследователей, была извлечена советской контрразведкой также и из показаний захваченных в Смоленской области трех (по другим источникам, пяти) агентов-парашютистов, сообщивших, что их сбросили для организации приема самолета. Вот в это действительно можно поверить, хотя бы по той причине, что, как правило, ни один транспортный самолет при выполнении специальных операций в тылу противника не рискнет зайти на посадку на неизвестную площадку, не оборудованную специальными сигналами. Причин тому три: во‑первых, недостаточная точность средств аэронавигации не позволяла штурману безошибочно выйти на предназначенные для посадки поляну или луг, во‑вторых, группа приема должна проверить пригодность площадки для посадки самолета и убедиться в отсутствии на ней ям, траншей, бугров, столбов или иных опасных препятствий, в‑третьих, условленные сигналы с земли не только обозначают место посадки, но и подтверждают, что внизу не ждет засада. Следовательно, вне зависимости от реальности сведений о захвате парашютистов, таковые в любом случае должны были быть выброшены до прибытия террористов. Но поскольку мы проверяем все обстоятельства этой темной и запутанной истории, обратимся опять-таки к документам. На допросе Таврин показал:

«Через линию фронта я был переброшен германской разведкой в ночь с 4 на 5 сентября с. г. с рижского аэродрома на 4-х моторном транспортном самолете специальной конструкции. Немецкие летчики должны были высадить меня в районе Ржева и возвратиться в Ригу. Но самолет при посадке потерпел аварию и подняться снова в воздух не смог.

<…>

Вопрос: — А разве не была заранее подготовлена площадка для посадки самолета, на котором вы были переброшены?

Ответ: — Насколько мне известно, площадка никем не была подготовлена и летчики произвели посадку самолета, выбрав площадку по местности» ^[154].

Отметим, что последнее утверждение, несмотря на некоторую парадоксальность такого утверждения, вполне может быть правдой. Как мы помним, вылет в сентябре был не первым. О некоторых обстоятельствах предыдущей попытки заброски мы можем судить по воспоминаниям бывшего пилота эскадрильи КГ-200 Пауля Гольдштайна. Он является единственным, кто вспомнил об этом вылете, имевшем место в конце июня или самом начале июля 1944 года (точную дату за давностью лет бывший лейтенант люфтваффе не помнит, а его летная книжка не сохранилась). Из-за неисправности стойки шасси самолет не смог осуществить посадку и вернулся. Самое главное, на наш взгляд, в этих воспоминаниях заключается в том, что, если верить Гольдштайну, его двухмоторный Ar-232 A-0 должен был сесть в заданном районе на выбранную самим командиром площадку, без каких-либо сигналов с земли от принимающей группы. Если это утверждение соответствует действительности, оно означает только одно: руководство разведоргана не желало рисковать ценными агентами и ставить их в зависимость от лояльности высаженной ранее группы прикрытия, а потому не пользовалось ее услугами. Более того, по справедливому суждению исследователя Валерия Белова ^[155], такое решение существенно повышало безопасность высаживаемой группы. Он считает, что в случае предательства принимающей команды и работы ее под контролем советских контрразведчиков это становилось дополнительной и существенной страховкой операции. Вылет намеренно осуществлялся в плохую погоду, в назначенную точку самолет не прибывал и высаживал агентов в месте, известном только командиру экипажа, а принимающим агентам уходила радиограмма о том, что намеченная высадка не состоялась по метеопричинам. Такая дополнительная страховка могла успокоить контрразведку и исключить ее активные мероприятия по розыску заброшенных.

В любом случае, агентурная пара была высажена. Свидетели показывали, что по пути Таврин останавливался и спрашивал их о дороге на Ржев. Очень странно, что следствие, всегда подробно выяснявшее все малейшие обстоятельства любой агентурной заброски, в данном случае ограничилось расплывчатым и неконкретным «в районе Ржева». Каноны следственной и контрразведывательной работы требовали установить точное место высадки, подаваемые с земли сигналы, состав принимающей группы, ее дальнейшие действия и прочее. Но это обстоятельство касается качества ведения следствия, здесь же мы рассматриваем обстоятельства ареста агентов и потому удовлетворяемся соответствием версии Таврина о направлении его движения по фактическому маршруту. На данном этапе этого достаточно.

Однако тут имеются иные настораживающие обстоятельства. Прежде всего, захваченные агенты не имели никакого понятия о том, кто из агентов должен прибыть, с какой целью и куда отправиться впоследствии, потому полагать, что контрразведчики после ареста этой группы ожидали именно Таврина с данным конкретным заданием, оснований нет. Второе обстоятельство заключается в том, что подготавливаемая ими посадочная площадка никоим образом не связывалась с ржевским направлением, и вполне возможно, что Ржев интересовал Таврина исключительно как ориентир для выезда на шоссе, ведущее в Москву. Умолчание о группе приема могло быть следствием ее отсутствия, но могло быть и попыткой как-то прикрыть ее от розыска.

Весьма распространенной версией причины задержания Таврина называлось нарушение им порядка ношения орденов Красной Звезды и Александра Невского. Этот вопрос ранее нами уже разбирался. Однако если даже они действительно были прикреплены неправильно, этот демаскирующий агента признак можно было заметить только в помещении, а на открытом воздухе — лишь после расстегивания пуговиц пальто. Любой, кто хоть раз ездил за рулем мотоцикла, понимает, что в средней полосе России ранним сентябрьским утром, да еще после прошедшего дождя, мотоциклист никогда не стал бы расстегивать верхнюю одежду, а, наоборот, предпочел бы поплотнее запахнуться. Естественно, ордена на кителе «майора Таврина» при этом не были видны и потому вне зависимости от их расположения причиной его остановки стать не могли.