Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ландер cтр.№ 36

В середине мая 1942 года советскую Ставку Верховного Главнокомандования очень беспокоила обстановка, сложившаяся на его центральном участке. В непосредственной близости от столицы, в полосе Калининского и Западного фронтов (КФ и ЗФ), образовался так называемый Ржевско-вяземский выступ, способный стать удобным плацдармом для броска вермахта на Москву. Эта опасность воспринималась вполне реальной, а почти все действия и гипотетические планы немцев рассматривались как обеспечивающие новое наступление на столицу Советского Союза. В данном районе была сконцентрирована приблизительно треть всех сил Красной Армии, и в первой половине мая Ставка планировала проведение в начале июня операции по устранению угрозы Москве путем разгрома ржевско-вяземско-гжатской группировки противника силами КФ и ЗФ. Боевой приказ Калининского фронта предписывал 30-й, 29-й и 31-й армиям овладеть районом Ржев, Зубцов, а потом совместно с 22-й и 39-й армиями Западного фронта уничтожить ржевско-оленинскую группировку вермахта. Ряд исследователей полагают эти приготовления масштабной дезинформацией, призванной отвлечь внимание противника от советских планов на юге, но, судя по всему, это было не так. Операция двух фронтов действительно планировалась всерьез, были начаты практические меры по ее проведению.

Однако к лету 1942 года советская сторона проиграла борьбу за овладение стратегической инициативой. Операцию Калининского и Западного фронтов не удалось даже начать из-за непредсказуемого изменения обстановки в полосе Юго-Западного фронта (ЮЗФ), предпринявшего печально известное наступление с Барвенковского выступа. 12 мая началась Харьковская наступательная операция Красной Армии, окончившаяся провалом и сокрушительным ее поражением, а уже через пять дней немцы начали свою контроперацию «Фридерикус-1». После примерно 25 мая Ставка всеми силами пыталась спасти положение на ЮЗФ, деблокировать Барвенковский котел и хоть как-то облегчить положение окруженных там войск. Все это усугублялось крупными неудачами в Крыму, вскоре приведшими к его полной потере.

В этой обстановке любые мысли о наступлении под Ржевом в июне следовало оставить раз и навсегда, но этого было мало. Требовалось помочь Юго-Западному фронту, а это можно было осуществить не только переброской дополнительных сил на юг, но и путем дезинформирования противника силами и средствами разведки. Изучение ряда материалов дает основание сделать вывод о том, что в самом конце мая 1942 года одной из основных задач советской разведки в дезинформации немцев было стремление испугать их угрозой мощного наступления и неминуемого прорыва фронта на участке 9-й полевой армии. Предполагалось, что это заставит германское командование начать снимать войска с юга и перебрасывать их на усиление центрального участка фронта, что, в свою очередь, ослабит давление на окруженную группировку ЮЗФ. Данный факт следует постоянно учитывать при рассмотрении описанных в данной главе событий.

Однако вернемся к Таврину. Из германских документов следует, что он перешел фронт на участке 251-й дивизии вермахта. Циркуляр штаба ХХVII армейского корпуса лаконично повествует о некоторых любопытных подробностях, ранее никогда и нигде не оглашавшихся:

«Старший лейтенант, командир 2-й пулеметной роты 1196 сп 30.5.42 перебежал к ЮВ от Нелюбино.

Имя: Таврин Петро Иванович

Возраст: 32 года

Украинец, женат

гражданская профессия: геолог

<…>

Причину перехода старший лейтенант Таврин сообщил следующую: его отец в 1917 г. был офицером царской армии и был расстрелян большевиками. Он как интеллектуальный украинец уже свыше 6 лет считался неблагонадежным. Находился под надзором НКВД. Именно по этой причине его до сего дня не подпускали к передовой. Он был офицером в административной части дивизии, в складе снабжения продовольствием, топливом и обмундированием к СВ от станции Щербово на железной дороге Торжок — Кувшиново. Но из-за нехватки офицеров он получил предписание о направлении на фронт.

<…>

Недовольство политикой руководства страны и кровопролитием ради интересов большевистских главарей, а также плохое питание и некачественное снабжение — такие другие причины назвал старший лейтенант для своего перехода. Он намерен бороться против Советского Союза на нашей стороне» ^[87].

Документ поистине любопытен уже в этой части. Обратим внимание: фамилия Шило не фигурирует нигде, соответственно не указывается и версия о страхе перед разоблачением со стороны Особого отдела. Зато озвучивается не слишком распространенная мотивация перехода: интеллектуальный украинец. Даже свое имя он называет в украинизированном варианте: не Петр, а Петро. Нигде в советских материалах следственного дела это не фигурировало, зато практически во всех сводках 1ц разного уровня ряда дивизий, двух армейских корпусов и полевой армии Таврин, иногда без конкретизации фамилии, фигурировал как «старший лейтенант — украинец». Попутно отметим его ложь о переходе линии фронта уже в первый день после прибытия на передний край, неверное указание должности и акцентирование исключительно идеологических мотивов своего поступка.

Любому контрразведчику известно, что перебежчики бывают как подлинными, так и мнимыми, то есть заброшенными агентами противника, прикрывающимися легендой перебежчика. Как мы помним, в отношении Таврина существуют серьезные сомнения, дающие определенные основания для отнесения его ко второй категории. Немецкие документы позволяют сделать некоторые выводы относительно верности или ошибочности такой версии. Для этого следует внимательно рассмотреть все, сообщенное перебежчиком на допросах в подразделениях 1ц различного уровня, и сопоставить это с реальным положением вещей.

Вначале посмотрим, что сообщил Таврин о частях и соединениях Красной Армии. 30 мая немцы подытожили изложенное им в разведсводке. Отметим странную, совершенно необъяснимую информированность простого ротного командира о событиях, происходящих в шести стрелковых дивизиях, двух стрелковых и трех танковых бригадах и нескольких артиллерийских полках, что странно уже само по себе. В нашем расследовании мы имеем возможность оценить достоверность показаний и на основании этого составить определенное мнение о данном этапе истории Таврина. При рассмотрении будем обращать внимание на информацию, выходящую за пределы даже не дивизии, а 30-й армии (с огромным допущением относительно возможностей ротного командира пребывать в курсе общеармейских событий). Высказывания Таврина изложены в соответствии с двумя документам ХХVII АК, результаты сведены в табличную форму ^[88]: