Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - читать онлайн книгу. Автор: Андерс Рюдель cтр.№ 24

Но это происходило постепенно, а пока что евреи (а вслед за ними и цыгане) шаг за шагом исключались из общественной жизни. Евреям запрещалось быть юристами, врачами, журналистами. По достижении четырнадцати лет дети евреев не имели право на государственное образование. Им нельзя было обращаться в государственные лечебные заведения, появляться в городских парках, библиотеках и на общественных пляжах. Все евреи, носившие нееврейскую фамилию, обязаны были добавить к своему первому имени еще одно, еврейское, — Сара для женщин и Израиль для мужчин.

Дополнения, внесенные в Нюрнбергские расовые законы в 1938 году, имели своей целью разорить немецких евреев. Процесс отъема собственности назывался «ариизация», Arisierung. Еще до прихода национал-социалистов к власти еврейские предприятия становились жертвами бойкотов и вандализма. После 1933 года это приняло массовый характер, и многие предприятия, особенно в сельской местности, разорились. В городах евреи-предприниматели еще держались на плаву, но в 1938 году рухнул и их бизнес.

С радикализацией расовой политики в Германии начались перемены и в жизни австрийских евреев, которые до сих пор были избавлены от участи своих немецких соплеменников. 10 апреля австрийские евреи (а с ними и другие «нежелательные элементы») были лишены избирательного права. Дальше шло по нарастающей: 26 апреля всем евреям следовало зарегистрировать свое имущество, если его оценочная стоимость превышала 5000 рейхсмарок (что сегодня соответствует приблизительно 17 500 евро). Еще один новый июльский закон принуждал евреев перерегистрировать свои предприятия, причем они оценивались гораздо ниже рыночной стоимости. Далее использовались различные юридические и бюрократические рычаги, чтобы заставить владельцев продать свои фирмы «арийцам» — немцам или австрийцам — или же просто переписать на них.

В мае с активной подачи Йозефа Геббельса по всей стране начался бойкот еврейских предприятий. Решающий удар последовал в ноябре с принятием закона, практически вводившего для евреев запрет на профессию на территории рейха. Евреи больше не могли владеть предприятиями и вынуждены были иметь заместителей-арийцев, зачастую назначенных нацистской партией.

Из 3000 еврейских магазинов, существовавших в Берлине в начале 1938 года, к концу года осталось менее пятисот, остальные же закрылись или перешли в руки арийцев. В общей сложности 100 000 еврейских предприятий сменили владельцев или обанкротились.

Нацисты создали кафкианское бюрократическое общество, где ограбления не избежали даже те евреи, которые решили покинуть страну. Главным орудием вымогательства был так называемый эмиграционный налог — изначально его ввели еще в 1931 году, чтобы предотвратить утечку капитала из страны после финансового кризиса. Этот закон позволял нацистам выкачивать деньги из эмигрирующих евреев. Поначалу налог составлял 25 % капитала, но в 1934 году был поднят до 50 % ^[13]. Такая высокая ставка вынуждала людей, чьи активы были завязаны на предприятиях, недвижимости или материальных ценностях, продавать их, и зачастую по сильно заниженным ценам. А ужесточения валютного законодательства привели к тому, что многим эмигрантам пришлось оставить все свои сбережения в Германии.

Эти меры заметно обогатили нацистскую казну. До конца войны один только эмиграционный налог принес государству сумму, соответствующую сегодняшним 10 миллиардам евро.

Государственный аппарат по выколачиванию средств у граждан имел в своем распоряжении почти четыреста антиеврейских законов. Эта изобретательная машина будет также использоваться для хищения произведений искусства. Чистка немецких музеев была всего лишь генеральной репетицией. Начиная с Австрии, можно уже говорить о формировании стратегии.

* * *

20 августа 1938 года во дворце Луи Натаниэля де Ротшильда на улице принца Евгения поселился новый гость — офицер СС Адольф Эйхман. Во дворце разместилась канцелярия нового отделения СС — Центральное бюро еврейской эмиграции (Zentralstelle für jьdische Auswanderung). Формально канцелярия должна была решать вопросы эмиграции евреев, покидающих страну после аншлюса. На деле создавалась бюрократическая система экономического вымогательства. Чтобы работать в промышленных масштабах, процесс должен был быть максимально простым и эффективным. Начинание Эйхмана было крайне успешным и послужило образцом не только для других оккупированных стран, но и для самой Германии. Офицер СС Вильгельм Хётл, посетивший Эйхмана в ротшильдовском дворце в 1938 году, описал эту модель так:

Метод был стандартизирован, и к началу войны в 1939 году 80 000 австрийских евреев были вынуждены пройти эту вымогательскую бюрократическую волокиту.

«Фабрика» Эйхмана была шагом на пути к «окончательному решению» еврейского вопроса. По данным переписи населения 1934 года, в Австрии проживало 192 000 евреев, из них 176 000 — в Вене. Еврейское меньшинство сотнями лет находилось в центре культурной жизни города. К этому меньшинству в начале XX века принадлежали важнейшие культурные деятели и мыслители эпохи — Зигмунд Фрейд, Стефан Цвейг, Карл Поппер и Густав Малер. В 1942 году в Вене осталось около 2000 евреев. Примерно 65 000 погибли за годы войны в концентрационных лагерях.

Конфискация предметов искусства требовала более утонченных методов, чем конфискация предприятий и капитала. В том числе потому, что добычу предстояло поделить между несколькими партийными лидерами. Обосновать законы, легализующие конфискацию и экспроприацию в пользу государства, было сравнительно просто. Грабеж по личным мотивам требовал иных методов. Нацисты с почти фанатическим рвением стремились придать своим действиям видимость законности. Как отметил консул США в Вене, все полагалось фиксировать письменно:

Эта внешняя легитимность была важна и для самого Гитлера. Он культивировал и пропагандировал образ самоотверженного политика, «отдавшего все» ради величия Германии.

Никакие подозрения в коррупции или личной наживе не должны бросить тень на этот образ самоотверженности. Поэтому конфискация предметов искусства требовала исключительной юридической чистоты и бюрократической щепетильности.

Летом и осенью 1938 года кольцо вокруг Луи Натаниэля де Ротшильда и его огромного семейного имущества сжимается. На кону стоит банк Ротшильда, который с давних пор был оплотом австрийской экономики, сталелитейный завод и, разумеется, художественные коллекции Альфонса и Луи. Музею истории искусств в Вене было поручено составить каталог коллекций братьев. Сотрудники музея доложили, что Луи владеет 919 ценными произведениями искусства, а коллекция Альфонса состоит из 3444 предметов: 500 живописных полотен, бесценных инструментов, ковров, канделябров, ваз, оружия и так далее. По приблизительной оценке стоимость обеих коллекций составляла 80 миллионов рейхсмарок, что сегодня соответствовало бы почти 300 миллионам евро.