За спиной с грохотом закрылась дверь. Коротко проскрежетала задвижка.
"Ничего страшного, - подумал Стасик. - Достоевский сидел? Сидел. Даниэль с Синявским сидели? Почему бы и журналисту Полонскому немножечко не посидеть?.. Чем я хуже других?".
- Здорово, братан, - произнес худой, как щепка, мужик, сидящий у стены на корточках. Ему было лет пятьдесят. Как минимум.
- Здравствуйте, - пробормотал Стасик.
- Да ты вот что, присаживайся, - сказал мужик. - Ты не жираф. Это они, говорят, спят стоя...
- Спасибо... - Полонский неуверенно огляделся, ища, где чище.
- В первый раз, небось?
- Ну, в общем... Да.
- За что тебя загребли?
- Да ни за что.
- Все так говорят, - заметил мужик. - А точнее?
- Якобы за хранение оружия. На самом деле - по политическим мотивам. Рот затыкают.
- Ты что, политик?
- Нет, журналист.
- Надо же, - сказал мужик. - Впервые в жизни журналиста увидел. И где? В изоляторе... Как твоя фамилия?
- Полонский. Станислав Полонский. Областная газета.
- Извини, не читал.
- А вас как зовут?
- Зови меня Шуриком, - разрешил мужик. - Так как что случилось, Станислав?
- Слишком много о ментах писал. В том смысле, что сволочи. Дела фабрикуют, беспредел творят, с оргпреступностью снюхались... Меня трижды аккредитации лишали. В последний раз - сегодня... Правда, месяцев десять ничего такого о них не публиковал.
- А почему?
- Потому что критические материалы о милиции наши газеты теперь не публикуют... Я думаю, что всё приключилось из-за разборки на авторынке. Ну, это когда Шерхана грохнули и начался передел наркорынка. Тогда я впервые заметил за собой наружку. Вели не скрываясь. В открытую.
- Слыхал я об этой разборке, - сказал мужик. - А ты, значит, об это статью чирканул... Молодец. Не все еще, значит, журналисты пидоры...
- Ну, - сказал Полонский. - Хорошее слово и кошке приятно.
- Менты имеют свою долю от наркоты, - сказал мужик. - Им отстегивают, чтобы не мешали. Статьи твоей я не читал, но думаю, что ты прав - заморочка кроется именно в этом… А что за оружие у тебя нашли?
- Какое там – на хрен! - оружие! Бейсбольная бита - ее мне друзья подарили. На день рождения. Как репортеру криминальной хроники. Еще - нож-бабочка. Его, правда, я сам купил, на Центральном рынке. По всем параметрам - не холодное оружие... Топорик для рубки костей да несколько кухонных ножей - вот и всё.
- И тебя с этим задержали и отправили в изолятор? - поразился мужик.
- Ну да. Это всё майор из РУБОПа, производивший обыск. Я его застебал.
- Падлы. Да ты не волнуйся, в понедельник тебя отпустят. Самое позднее - во вторник.
- Почему именно в понедельник?
- По субботам и воскресеньям следователи, как правило, не работают. А в понедельник ознакомятся с твоим делом, с вещдоками... И закроют дело за отсутствием состава преступления.
Уверенный тон произвел на Стасика впечатление.
- А вы что, юрист?
- Просто жизни повидал больше, чем ты... Короче, когда тебя на допрос поведут, не робей. Держись нагло. Требуй адвоката. Грози международным скандалом. Возмущайся беззаконием... Немного помурыжат и отпустят. А ты не радуйся, что легко отделался, и кати бочку. Потребуй справку о задержании и водворении в изолятор. Возьми выписку из постановления о задержании. И накати на них телегу в прокуратуру… В общем, задай жара.
- А вы тут за что?
- Да ерунда. Лет через семь-восемь выйду. Если амнистия будет - раньше.
- Восемь лет... Бывает. Я извиняюсь, а где здесь параша?
- Ну, господин журналист... Параш в тюрьмах давно уже нет. Это анахронизм.
- А что есть?
- Унитазы.
Стасик огляделся. Мужик хмыкнул и сказал:
- Это изолятор временного содержания, не тюремная камера. Надо отлить - зови дежурного. А ночью, когда они запрутся в дежурке, не теряй времени и ссы прямо на пол. Для простоты. Если мент не в духе будет, он тебе почки опустит. Прямо сквозь штаны обделаешься.
- Спасибо за совет, - сказал Полонский. - Мне пока не хочется. Это так, для информации.
В коридоре послышались шаги. Шаги приближались. "Неужели уже разобрались и меня сейчас освободят?"
Дверь изолятора распахнулась.
- Петров, на выход! - приказал милиционер.
- Ну, бывай, журналист, - сказал Шурик, вставая. - Мир тесен. Глядишь, еще встретимся.
- Удачи вам, - сказал Полонский.
Он остался в изоляторе один.
"Александр Петров... Восемь лет... Надо запомнить - пригодится для репортажа...".
В голове сами собой стали складываться первые строчки материала - мозг, привыкший за годы отчаянного строчкогонства группировать всю поступающую информацию, начал работу.
Стоп, мозги мои бедные! Слишком рано. Лучшие материалы получаются, когда не думаешь о них. Просто садишься за компьютер, еще сам не зная, как будешь писать, и начинаешь долбить...
Стасик запустил руку в карман и чертыхнулся. Сигарет не было. Они остались на стойке у дежурного и, хоть они были в описи, Полонский не сомневался, что менты сейчас курят его сигареты...
Чтобы отвлечься, он принялся мысленно пересказывать "Пикник на обочине". Очень близко к тексту. И скоро ощутил позыв в мочевом пузыре.
- Черт, до чего у тебя всё некстати, - процитировал он Курта Воннегута низу живота. Правда, Розуотер имел в виду не мочевой пузырь, а кое-что иное, но это уже не важно.
"Надеюсь, полуночи еще нет..." - подумал Стасик и принялся стучать в дверь.
Минуты через три деревянный щиток в двери скользнул в сторону. "Хорошо, что у меня не расстройство желудка..."
- Почему шумим? - спросил дежурный.
- Извините, мне надо отлить.
Щиток закрылся. "Козел, блин!.." - явственно произнес голос за дверью. Дверь отворилась, и на пороге появился милиционер.
- Руки за спину, - распорядился он. - И гляди у меня - без фокусов!.. Ноги на хер переломаю... Прямо по коридору и направо!
Стасик послушно заложил руки за спину и поволокся в туалет. Милиционер шел следом, отстав на три шага, - вполне достаточно на тот случай, если ведомый захочет ударить ногой.
Стасик опорожнил мочевой пузырь в расколотый унитаз, испытывая неловкость оттого, что дверь осталась приоткрытой. После чего его сопроводили обратно, в изолятор.
Неуместная в этой обстановке догадка осенила его. Похоже, от таких прогулок и родилась на свет божий фраза "Своди мой х.. пописать...". Он с трудом удержался от порыва расхохотаться. "Когда выйду на свободу, будет что рассказать", - подумал он.