Мертвое море - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Иванович cтр.№ 34

– Ну-у-у… в основном канаты, вот такие коврики, – она притопнула ножкой по прикроватному коврику нашей камеры. Еще чуть подумала: – Определенный вид бумаги и… все, пожалуй.

– А мне еще известно о напитках и о сладком сиропе.

– Никогда не слышала о таком, – призналась она и хихикнула: – Получается, что ты в самом деле вырос на сиропе из агавы?

– Получается, что вырос.

Хотя на самом деле понятия не имел, каков этот сироп на вкус. Текилу с девчонками не раз пивал, а вот мескаль так ни разу и не попробовал. Хотя и видел его в супермаркете, в квадратной бутылке и с гусеницей внутри. Помню, мы тогда как раз из-за гусеницы и не взяли этот алкоголь на дегустацию.

Интересный момент: если здесь текила неизвестна, поможет ли это мне лично? Как-никак новый вид алкоголя. Причем достаточно оригинальный. Если я зарекомендую себя как некий знаток-изготовитель своеобразного напитка, то ко мне наверняка будет больше доверия. Как бы только уточнить этот момент? И у кого? Потому что Сюзанна явно не находила на прожженного специалиста по горячительным спиртосодержащим панацеям.

«Всегда могу сказать, что мне известен некий особый сорт, – утешал я себя. – Тем более что вряд ли они здесь умеют насыщать заготовленные сердцевины дымным ароматом».

Вопросы сыпались из меня как из рога изобилия. Общались мы тихонько, да и на дверь я оглядывался частенько. Посматривал, не стоит ли за ней кто, не подслушивает ли? Ну и попутно доедали, что нам бог послал для утоления голода. Честнее сказать, это я доедал. А моя новая знакомая только изредка что-то щипала с выбранной для себя тарелки.

Узнал я вполне достаточно. Может, и сойду за местного отщепенца?

А чтобы не оказаться в роли отступника, поинтересовался общими канонами местной религии. Поп-росив:

– Представь, что я ничегошеньки не знаю о Строителях. Или что я хочу проверить тебя на уважение к нашим великим предкам. Поэтому расскажи все, что, по твоему мнению, самое важное и что следует знать каждому школьнику. Давай кратко и по существу.

И, кажется, не прогадал. Потому что минут за десять услышал сжатую концепцию здешних верований, основных традиций и незыблемых законов.

Некие предки, названные Строителями, когда-то достигли пика развития своей цивилизации. Как они решили. А потому постановили, что отныне ничего на планете менять нельзя. И войны категорически запретили. Только можно восстанавливать разрушенное, чинить поломанное да наслаждаться уже созданным комфортом. Далее Строители то ли ушли в иной мир, то ли улетели к звездам, то ли просто вымерли. Единого мнения не существовало, но и споров никогда особенных по этой теме не велось.

Имелись храмы, в которых обучалась техническая элита. Имелись библиотеки, в которых хранились знания по любым вопросам. Имелись даже гигантские склады, вмещающие в себя запасные части дли машин, моторов, приливных электростанций, систем освещения и прочего, что и так было создано на века. С гарантией, так сказать, безаварийной работы.

Только вот с тех пор, как решено было остановить прогресс и запретить все войны, прошло более двух тысяч лет. А за такой срок любая лампочка перегорит, как говорится, до цоколя. Вот они и начали сгорать. Время от времени ломались станции, выходили из строя некоторые заводы, не выдерживали чрезмерной нагрузки конвейерные линии. Некоторые чинились и восстанавливались. Некоторые так и не получалось запустить обратно. С веками процент поломок нарастал, накапливался, техники с ремонтом не справлялись, учиться до высшего совершенства никто не желал. Требования к знаниям упали ниже плинтуса.

Итог: практически везде в Стене обходятся лишь аварийным освещением. Максимально светящие люстры могут позволить себе лишь князья и высшее дворянство. Потому что только они могут содержать самых квалифицированных и талантливых техников.

Упадок? Несомненный. Загнивание? Да как сказать…

Имелись крикуны в обществе и горлопаны, пытающиеся разбудить общественность, доказать гибельность такого застоя. Но их скопом поддавали обструкции и вопрошали:

«Тебе нечего есть? Ты ходишь голый или босой? Тебе не с кем предаваться удовольствиям? Или ты возжелал потрясений, войн, голода и разрухи?»

На такое крыть было нечем. Продукты питания стоили мизер, мануфактуры выдавали тканей, кожи, бумаги и бытовых мелочей – с избытком. Ну и опасности для бытия не существовало. Планета не пылала вулканами, не свирепствовала ураганами и не тряслась от землетрясений. Ушлые Строители окружили все плато удаленными рифами и мелкими островками, так что даже сильнейшие шторма не добирались своими волнами к подножиям высоченных и неприступных плато. А для внутренних портов существовали удобные для судоходства каналы.

Казалось бы, все отлично?

И я так подумал, если бы не мелькнувшая в конце фраза:

– …Ну и особо рьяных отступников, которые настаивают на своих ошибочных идеях, у нас казнят довольно жестоко: вывозят на ближайший островок и там оставляют умирать от жажды и голода.

Несколько недоумевая про себя, я все-таки сообразил сказать совсем иное:

– Ну да… Недаром море называется Мертвым.

Сюзанна в ответ скорбно вздохнула:

– Даже легендарные Строители не знали, как это исправить… А некоторые сволочи до сих пор этим пользуются…

– В каком смысле?

– А то ты не знаешь! – фыркнула она. – Достаточно в пищу подложить кусочек крабового мяса, как отравленный умирает в жутких мучениях. Поэтому правильно делают, что нижние аппарели закрыты наглухо для любого горожанина. Да и в портах корабли обыскивают от носа до кормы. Бывали случаи, завозили отравленное мясо китов под видом говядины, после чего до половины некоторых княжеств вымирало. И ведь у китового яда инкубационный период почти целая неделя. Жуть-то какая!

Мне уже и не хотелось задавать главный вопрос: «Так что, все морепродукты ядовиты?!» Потому что, присмотревшись еще раз к пустым тарелкам, припомнил: ни кусочка морской рыбы не видел, ни креветки, ни мидии, ни крабового мяса, ни морской капусты. Только речная рыба или озерная. А почему? Как такое может случиться, если вокруг любого плато моря и океаны?

Хорошо, что я нашему кормильцу не стал делать заказ на жареного лосося или на копченого палтуса. Такие шутки здесь совсем не смешные.

Но почему так? Что за странная тайна? Неужели у здешних аборигенов такая резкая несовместимость с продуктами и живностью из океана? Уж я-то яды хорошо различаю, а значит, сразу бы заметил несъедобность крабов там, внизу. Ядовитых змей я ведь сразу отличаю от неядовитых. Или я после падения вообще оказался ни на что не способен?

«Да нет, ночное зрение работало отлично… То есть для меня здешние крабы не ядовиты? Но тогда могли оказаться неприемлемы для моего организма иные продукты? Или какая иная несовместимость на генном уровне тут свирепствует?..»

Последние мысли меня преизрядно напугали. От китового мяса умирают через неделю. А я вот тут ем и ем… И ничего плохого не чувствую?