Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России - читать онлайн книгу. Автор: Борис Григорьев cтр.№ 61

В этой ситуации Бестужев, конечно же, уже не мог ни возражать, ни препятствовать восстановлению дипломатических отношений с Францией. Он восстановил бы против себя уже заангажированный Версалем венский двор, не говоря о Елизавете, Шуваловых и Воронцове. Единственное, что он хотел спасти — это отношения с Англией, упрямо настаивая на своём теперь уж и вправду «слабейшем мнении» о необходимости подписания с ней субсидного договора. Но всё было напрасно. Вероятно, именно в этот «подлый» период, как писал австрийский посол барон И.Ф. фон Претлак, он стал побаиваться Елизаветы и теряться перед ней.

Первый после длительного перерыва в отношениях между Парижем и Петербургом дипломатический агент Елизаветы Петровны Фёдор Дмитриевич Бехтеев, в ответ на присылку в Петербург Дугласа, был тоже назначен в Париж помимо Бестужева. В конце 1756 года Бехтеева, по выражению Соловьёва, «домашнего человека Воронцова», из ранга дипломатического агента перевели в ранг полномочного министра. Но Бехтеев, как и Дуглас, был лицом малозначительным, хотя и долго жил за границей и считался человеком рассудительным и осторожным. Инструктировал его перед отъездом Воронцов. Бехтеев для проформы посылал Алексею Петровичу из Парижа пустые отчёты, но самое главное докладывал вице-канцлеру.

Переговоры с Францией продвинулись настолько, что Россия 31 декабря 1756 года присоединилась к Версальскому договору и образовала вместе с Австрией и Францией антипрусскую наступательную коалицию. Версаль пытался было исключить из договора с Россией обязательства по Турции, но Бестужев, в данном случае поддержанный Воронцовым и Шуваловыми, настоял на этом условии, заявив, что без casus foederis для Турции договор для России будет иметь значение «листа чистой бумаги». Русские на сей раз выступили единым фронтом, и Дуглас подписал договор в том виде, как его предложил Бестужев.

Но в Париже были возмущены самовольными действиями своего эмиссара, и Людовик XV лично обратился к Елизавете с предложением отказаться от конвенции в том виде, как она была подписана Дугласом. Польщённая этим призывом Елизавета сдалась, и Бестужев и Воронцов были вынуждены в присутствии Дугласа разорвать документ, вызвавший бурю возмущения в Версале и столько препирательств между обеими сторонами. Всё это канцлеру вряд ли нравилось, но что он мог сделать?

Справедливости ради следует, однако, признать, что новая антипрусская коалиция в целом соответствовала духу антипрусской внешней политики России, проводимой на протяжении последних лет Бестужевым. Восстановление отношений, а теперь и союза с Францией привело Россию снова лицом к лицу с сильной военной державой Фридриха II. Так что ничего принципиально нового Шуваловы и Воронцов не изобрели, они просто исключили из процесса формирования внешней политики ненавистного им Бестужева-Рюмина.

Наступательный российско-австрийский союз был заключён 22 января 1757 года. Австрия, согласно договору, выплачивала России два миллиона флоринов субсидий, хотя Бестужев просил четыре. Россия обязалась выставить против Пруссии 80-тысячную армию и флот с 15–20 линейными кораблями и 40 галерами. Спустя 3 месяца к коалиции присоединилась Швеция, обязавшаяся воевать против Пруссии вместе с Россией. Привлечь Швецию к антипрусской коалиции было нетрудно: ведь в ней участвовали французы, а уж они постарались нарисовать шведам соблазнительные картины возвращения потерянных во время Северной войны германских территорий.

Говоря о тяжёлом положении Бестужева, надо упомянуть, что кроме партии Шуваловых — Воронцовых оживились не только все его старые враги, но появились и новые, включая союзников-австрийцев. Австрийский посол Й. фон Бернес в конце 1758 года предложил союзным дворам организовать нечто вроде коалиции, дабы «или низложить Бестужева, или заставить его принять систему императрицы», то есть профранцузскую линию Шуваловых-Воронцовых. Правда, хитрый и осторожный австрийский канцлер Кауниц на все предложения подобного рода отвечал, что какой бы ни был канцлер, его необходимо сохранить. По всей видимости, он видел в нём сильный антипрусский заряд, символ надёжности, залог стабильности и безопасности.

Вражда с Шуваловыми и Воронцовым заставила Бестужева давно искать сочувствия и дружбы в окружении великой княгини Екатерины Алексеевны. Как сообщает в своих записках А.И. Тургенев ^[87], канцлер от самой Екатерины ещё до рождения у неё наследника «сведал, что она с супругом своим всю ночь занимается экзерсицею ружьём, что они стоят попеременно у дверей, что ей занятие это весьма наскучило, да и руки и плечи болят у неё от ружья. Она просила его сделать ей благодеяние уговорить великого князя, супруга её, чтоб он оставил её в покое, не заставлял бы по ночам обучаться ружейной экзерсиции…».

Уговорить великого князя Петра Фёдоровича бросить обучение супруги ружейным приёмам было не так просто, но Бестужев-Рюмин нашёл другой способ «облагодетельствовать» будущую императрицу. Тот же Тургенев пишет, что ввиду отсутствия у молодой пары всякой супружеской жизни и перспективы родить наследника трона канцлер подставил Екатерине молодого камергера, красавца Сергея Васильевича Салтыкова ^[88]. Правда, сам приказ подобрать для великой княгини «дееспособного кавалера» поступил от Елизаветы Петровны, сильно обеспокоенной тем, что у молодой пары наследников престола спустя несколько лет после брака детей так и не появилось. Но автором «проекта» подставы был великий канцлер: он приказал фрейлине Екатерины Марии Чоглоковой поговорить с Салтыковым, он же составил подробную инструкцию для любовника. И хотя Сергей Васильевич был страстно влюблён в свою жену Матрёну Павловну Балк, он немедленно принялся за дело. Пётр III к этому времени дал согласие сделать себе хирургическую операцию, дабы иметь способность иметь детей, но девственности Екатерина лишилась по вине Салтыкова.

В 26-летнем камергере канцлер нашёл весьма способного ученика, который буквально схватывал всё на лету. Салтыков начал обхаживать Екатерину, не стесняясь в средствах и пуская в ход всё своё красноречие, мужское обаяние, лесть, подкуп слуг и разыгрывание пламенной страсти к самому «предмету». После рождения у Екатерины сына Павла Бестужев-Рюмин отослал Салтыкова с дипломатической миссией в Швецию, а когда влюблённая в молодого дипломата Екатерина стала умолять канцлера оставить его в России, Алексей Петрович преподал ей первый урок для монархов:

— Ваше высочество, государи не должны любить. Вам угодно было, потребно было, чтоб Салтыков вашему высочеству служил. Он выполнил поручение по предназначению, ныне же польза службы всемилостивейшей нашей императрицы требует, чтобы он служил в качестве посла в Швеции.

С 1754 года канцлер регулярно оказывал Екатерине поддержку и советом, и делом. Государыня Елизавета Петровна стала хворать, многие ждали печальной развязки и готовились к тому, что русский трон займёт «голштинский чёртушка». Бестужев в таком развитии событий не усматривал ни для себя, ни для России ничего обнадёживающего. «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа», — как-то в сердцах бросил будущий император России, имея в виду под цивилизованным народом шведов ^[89]. Бестужев боялся, что Пётр Фёдорович, придя к власти, отдаст шведам все завоевания Петра I, чтобы получить взамен из рук датчан любимую Голштинию. Кроме того, зная о приверженности наследника к Фридриху Прусскому, можно было с уверенностью ожидать, что он в угоду своему кумиру и во вред империи круто поменяет внешнюю политику империи. Поэтому канцлер заранее готовил для себя союзницу в лице супруги наследника.