Здравствуй, Сталин! Эпоха красного вождя - читать онлайн книгу. Автор: Олег Грейгъ, Ольга Грейгъ cтр.№ 9

Троцкий и его бабский прапагандистский а-аппарат ви-шщали на всех углах России, што чем бистрее ми ра-азобъем белых, тем бистрее на земле наступит коммунистический рай. В пра-тивном случае в России установится ад… Следует учесть, што Россия би-ла богомольная и верующая страна… Троцкий использовал в своей борьбе и такой важный аспект. Царские генералы не устраняли причин смуты и хаоса в нашей стране в период Первой мировой войны, зато использовались Троцким и его амырыканскими заправилами, которые привели к власти правительство Ленина, законодательную власть Свердлова, а над ними – вождем Троцкого.

…Конечно, такого драконовского террора для у-становления своей власти, мир нэ знал. Ты, Анастас, хорошо видел те прикази-и, которые подписал Ленин… Ми сейчас истребили тех, кто эти прикази тогда ви-полнял. Я тебе прямо скажу. Сейчас у нас осень 1938 года. Если би ми нэ избавились от этих ру-уководителей террористической армии, на-азивавших себя Рабоче-крестьянской, ми би не сумели создать такое государство, как Советский Союз».

Неожиданно для оцепеневшего Микояна Сталин замолчал, как-то подозрительно взглянул на давно погасшую трубку, отошел от стола, затем еще раз посмотрел на трубку и положил ее на свой рабочий стол. Вернулся за пепельницей, стоявшей на столе заседаний, неспешным жестом взял ее двумя руками и перенес на рабочий стол. Такими же спокойно-неспешными движениями вычистил из трубки пепел, постучал ею о пепельницу, и в наступившей тишине Микоян отчетливо услышал волшебный звон хрусталя.

На какое-то мгновение Анастас Иванович вдруг осознал, что его тело не дрожит, – так он был поглощен рассказом вождя о сути глубинных процессов, происходивших в первые два десятилетия ХХ века в России. Но то, что говорил Сталин, было неподвластно его разуму; неподвластно по двум причинам: Господь, его родители и природа не одарили его исключительным мозгом, да и уровень образования его был столь низок, что говорить о таких высоких материях, о которых ему только что вещал вождь, было просто невозможно. Правда, его посетило сомнение: кажется, Сталин в этом сводчатом, много видавшем кабинете Кремля, говорил вовсе не с ним, а с невидимым, потаенным советчиком…

…Понимал ли один из видных руководителей партии и Советского государства Анастас Иванович Микоян, в какую он историю (нет, – в какую он Историю) влип и в качестве кого? Конечно, он не войдет в историю как великий армянин Давид Строитель. Он не войдет в историю даже как славный представитель древнего армянского народа, народа трудолюбивого, мужественного и самобытного. Он никогда, за всю свою бурно протекающую жизнь, не поймет, что же все-таки случилось, не поймет и то, какими нравственными критериями зарождалось Белое движение в России, почему родилась Красная армия, откуда взялась коммунистическая партия, – а ведь знатоком и экспертом всех этих поистине философски-мудреных явлений он себя считал… впрочем, как и историки, рожденные под крылом большевиков, также считали Анастаса Ивановича.

Ему не понять даже то, почему профессионализм руководителей Красной армии повышался. Несомненно, он знал о насаждаемой жестокой дисциплине в армии, знал, что в новоиспеченную Рабоче-крестьянскую были мобилизованы страхом, угрозами, посулами, высокими должностными окладами бывшие генералы русской армии, по каким-то причинам не сумевшие, не успевшие бежать в эмиграцию. Существовал приказ Троцкого № 1908/492, в котором говорилось, что во избежание измены члены семей бывших царских генералов, назначаемых на высокие должности в Красной армии, являются заложниками, и в случае «непонимания» бывшими генералами политики партии и невыполнения ими требований ЦК, члены семей подлежат расстрелу. О чем бывшие генералы, назначавшиеся на высокие должности в РККА, а также их родные давали расписку. В силу чудовищных обстоятельств введено было правило круговой поруки: за измену или бегство одного из назначенных на командную должность царских генералов и офицеров, расстреливались остальные служившие с ним генералы и офицеры.

К тому же пропагандистский аппарат ЦК партии к бывшим военным руководителям Российской Империи имел свой специфический подход: мол, они патриоты и должны помнить клятву, данную еще при царе, защищать Родину от всех врагов. Ну а с другой стороны, бывшие царские генералы, полковники, как и члены их семей, лишены были возможности трудоустроиться, а, значит, не могли прокормиться. Зато выделенные им очень высокие оклады способствовали тому, чтобы они достаточно преданно служили большевистской идеологии.

Подобными способами удалось подчинить себе и огромную инертную массу людей России, людей, которые в годы гражданской войны были весьма пассивны. Это тоже среди причин, приведших к поражению Белого движения.

Малочисленность Белого движения вынуждала военачальников вести постоянные наступательные действия, а бесконечная цепь сражений, естественно, приносила большие потери в боях; патриоты, понимающие страшную участь России, предчувствующие гибель великой страны, гибли на полях сражений… Но иначе сохранить стратегическую инициативу и патриотический дух офицерского корпуса Белого движения было невозможно. Там, где наступала передышка, там, где белогвардейцы вынуждены были становиться в пассивную оборону, разлагался боевой и патриотический дух солдат и офицеров. Что приводило к тому, что белые под агрессивными, мощными ударами все возрастающей армии большевиков повсеместно вынуждены были отступать.

После того как большевики измотали в боях и обескровили малочисленные силы белогвардейцев, Белое движение к началу 20-х годов ХХ столетия практически сошло на нет. Что привело к гибели армии Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, других доблестных и талантливых генералов, прошедших через горнило еще Первой мировой войны… Полководцы, владеющие только одним искусством: защищать Отечество от вооруженных посягательств извне…

Мог ли все эти перипетии понять обыкновенный мужик, нигде, никогда и ничему из высоконравственных наук не учившийся? Подобным духовным уровнем и уровнем образованности обладали те, кто его окружали. Вряд ли он смог понять, почему же Сталин не отправил его на плаху. Некоторые считают это изворотливостью Анастаса Ивановича. Другие – преданностью партии и делу революции. Третьи, – и даже несерьезно, – что Сталин его боялся.

А я почти не сомневаюсь: такая исключительная личность, как Иосиф Джугашвили, проживший большую часть своей жизни под именем Сталина, относился к таким людям, как Анастас Иванович, как к окружающим его надоевшим предметам, и не более. Предметам, которые он может выбросить, переставить, сломать, изменить, а может созерцать, даже не замечая, и думая о своем… Да, Сталин видел содержимое своего кабинета, видел обстановку Кремля, видел все коридоры, ниши и закоулки, также сталинский мозг видел, просчитывал все вещи российского бытия, все тонкости и нюансы пространства, поименованного советская держава… На некоторые из этих вещей, эти одушевленные предметы он обращал внимание, некоторые устранял; остальные копошились рядом с ним, сами верша свои судьбы и судьбы своих коллег, соратников, близких… Вещиц, достойных внимания вождя, в его жизни было очень и очень немного. Их можно перечислить на пальцах одной руки. Первым предметом, уникальной странной вещицей, которая его волновала, был Лев Троцкий. Сталин некоторое время деликатно наблюдал, осмысливал, вникал, а просчитав, – отодвинул, затем отбросил и, наконец, разбил ее в канун великих событий, которые он наметил.