Тайна без точки - читать онлайн книгу. Автор: Альбина Коновалова cтр.№ 38

Сразу после этих событий Колесниковы забрали младшего сына Александра, который служил на атомном крейсере «Нижний Новгород.» Накануне стрельб Геннадий Лячин сказал Саше: «После «автономки» будешь служить у меня на «Курске»…

Эхо событий

Колесниковы по-прежнему живут в Санкт-Петербурге. Года через три после трагедии я беседовала по телефону с Романом Дмитриевичем. Он отозвался очень тепло, но в голосе уже была усталость от всего, что произошло после курских событий.

Александр живет отдельно от родителей и сейчас видится с ними не часто. У него родилась дочка Светлана. С Ольгой, которая вскоре переехала в другую квартиру, никто из близких Дмитрия Колесникова не общается. Свою новорожденную дочку она назвала Димитрией.

На Серафимовское кладбище, где проходили поминальные мероприятия в честь 10-летия гибели «Курска», близкие Дмитрия не пришли. Лишь два офицера склонились над памятником Колесникова.

В Алешиной семье было два Алеши. Так сложилась судьба курского моряка Алексей Коломийцева. Не вдаваясь в подробности скажу, что родители его разошлись, когда Алеша был еще мал. До 13 лет он жил с мамой в Моздоке, потом, поссорившись с мамой, уехал к дедушке с бабушкой. Сюда и приехал за сыном отец Юрий Алексеевич Коломийцев, который жил с новой семьей в северном городе Пыть-Яхе.

«Алеша стал четвертым ребенком в нашей большой семье, — пишет мачеха Алла Ивановна, так она себя называет. — Дочь Елена, сын Андрей и внук Алеша. Поэтому мы Алексея стали называть Алешей большим, а внука Алешей маленьким, ему тогда было шесть лет».

В однокомнатной квартире Земцовых места для шестерых было немного, и Алеша вместе с Андреем спали на диване на кухне. Большой Алеша очень подружился с маленьким — рисовал ему корабли и лодки, складывал конструкторы. Соседи до самой Алешиной гибели не подозревали, что он — не родной сын Алле Ивановне. Алеша любил возиться с техникой, легко мог починить машину, он закончил курсы водителя и автослесаря.

«Он был добрым, но не бесхарактерным, — пишет Алла Ивановна. — Его друзья это знали. Даже то, что он не писал в Моздок и уехал сам, говорит о его характере. Я не раз напоминала ему, чтобы написал матери. Он говорил: «Я подумаю». Видно, очень большая боль была у ребенка в душе».

Алеша долго не умел плавать и даже боялся воды.

— Мы над ним подшучивали, — вспоминает Алла Ивановна. — Говорили: «А вдруг в морфлот попадешь? Когда узнали, что в морфлот, с одной стороны дрогнуло сердце, с другой подумалось: это не Чечня. Когда он приехал в отпуск, рассказывал, как ему нравится море. Одно запало, он сказал: «Тетя Алла, не переживай! Там не надо уметь плавать, если авария — капсула выбросит, а нет — оттуда не выплывешь…

В отпуск Алексей приехал в январе 2000-го. Постучал в 4 часа утра. Спросили: «Кто там?» «Посылка из Мурманска!» — ответили. Все вскочили, бросились обнимать, целовать Алешу, отогревать… Он приехал в бескозырке, а на улице было минус 43 градуса.

— Уезжал, глаза были такие грустные — вот-вот заплачет, — рассказывает Алла Ивановна. — Обнял меня, сказал: «Держись, тетя Алла, немного осталось, все будет хорошо!» В ночь с 11 на 12 августа я очнулась от того, что меня Леша держит за плечо. Я вскочила: он же в армии! А Леша удаляется от меня, лицом ко мне, спиной в темноту… Моя знакомая сказала: «Ой, беда, он с тобой попрощался!»

В последнем письме Алеша писал: «А сейчас пишет мне одна тетя Алла. Спасибо, конечно! Но почему вы не пишете? Поссорились? Отец, я, не обижаюсь и не хочу сказать, что я никому не нужен, но напиши пару строк. Я ведь вас всех люблю и соскучился».

Когда родители поехали в Видяево, а потом звонили домой, маленький Алеша спросил: «Вы Леху поздравили с днем рожденья?» Теперь Малыш, как называют Алешу маленького в семье, рисует подводные лодки и дарит их всем знакомым. 12 августа 2000 года ему исполнилось 10 лет.

Большой Алеша 12 дней не дожил до 20-ти…

Эхо событий

Земцовы по-прежнему живут в той же квартире.

Алешиной родной маме с сестрой дали квартиру в Костроме.

После Алешиной гибели сбежались все его многочисленные родственники, все ждали квартир и денег. Приходили в гостиницу, где жила Алла Земцова и Юрий Коломийцев, требовали, чтобы они уехали, так как они никто для Алеши.

— Мне надоел весь этот бред, — сказала тогда Алла Ивановна. — И я их выгнала. Просто обидно за Лешу…

«Сын для меня был всем, — пишет отец старшего лейтенанта Вадима Бубнева Ярослав Степанович. — Я ведь сам детдомовский. Семья наша была репрессирована из Тернопольской области и выслана в Копейск, отец отбывал срок по 58 статье, как враг народа, и мне приходилось не сладко, хотя всего два года было. Может и правда получится у вас правдивая книга о ребятах с АПРК «Курск», поэтому и отвечаю. Уж очень много вранья, как в былые времена, хотя кое-что известно доподлинно. Буду надеться, что при жизни прочту правду».

Сегодня я думаю, почему Ярослав Степанович начал издалека, почему вспомнил про своего отца?

Потому что он почувствовал что-то общее в этих двух временах — нынешнем и довоенном. Репрессии могут принимать разные формы.

Вадим Бубнив был самым молодым офицером на корабле — ему было всего 22 года. Он с отличием закончил Петербургское Нахимовское военно-морское училище, а затем Военно-морской институт имени Фрунзе — также, с красным дипломом, получив специальность штурмана. Кроме этого, у него был диплом переводчика английского языка.

— Вадим о море мечтал с детства, — рассказывал Ярослав Бубнив. — Занимался спортом, хорошо учился в школе. Когда сын поступил в училище, мы еще надеялись, что он не станет моряком. Но уже после института надежд почти не осталось — он хотел служить, он рвался именно на подводный флот.

Вадим получил направление на «Курск» — родители восприняли это известие скорее, как трагическое, чем радостное. Они даже пытались надавить на сына, чтобы тот перевелся на другое место. Ярослав Степанович 30 лет отработал в шахте, знал, что под землей, также, как водой, всякое случается. Зинаида Михайловна всю жизнь ждала из глубины и воспринимала шахту, как подземный корабль, на «Красной горнячке» что ни день, то экстремальные ситуации.

Не о такой доле мечтали они для сына. Но Вадим еще будучи курсантом, вступил в клуб подводников в Санкт-Петербурге и, видимо, уже тогда выбрал профессию.

«Первый и последний раз в жизни он не послушал меня», — пишет Ярослав Степанович.

Он уезжал в мае. Родители, редко видевшие сына в последнее время, не слишком приставали с поучениями и расспросами. Сидели рядом, разговаривали ни о чем, наблюдали за повзрослевшим сыном. Вадим словно чувствовал свою вину перед родителями — из-за того, что им приходится ждать его, волноваться, из-за того, что не послушал отца. Он был внимателен и ласков. «Уже тогда я предчувствовал, что вижу его в последний раз», — пишет Ярослав Бубнив.