Анатолий Тарасов - читать онлайн книгу. Автор: Александр Горбунов cтр.№ 51

Еще в середине 60-х годов, первым в мировом хоккее, Тарасов уловил наиболее характерную тенденцию развития игры — ее интенсификацию. Расшифровывается термин просто: выполнение большего количества технико-тактических элементов в единицу времени по сравнению с недавним прошлым. Ускоряются бег, быстрота мышления, быстрота выполнения тактических приемов. Тарасов первым обосновал теоретически и применил на практике поточный метод тренировки, представляющий, по мнению Вячеслава Колоскова, «наибольшие возможности в увеличении плотности тренировочного занятия».

И Тарасов пришел к выводу: настала пора серьезно вовлечь в тренировочный процесс науку. Время он, бесспорно, всегда опережал и опередил настолько, что его и в первые десятилетия нового века все еще догоняют. Знания, опыт, подвижнический образ жизни, беззаветное служение хоккею, интуиция, основанная на поразительном понимании законов развития спорта, — всё это позволило Тарасову практиковать такие вещи, которые начали постепенно осознавать лишь спустя несколько десятилетий.

Интерес Тарасова к спортивной науке поддержал Михаил Давидович Товаровский. Он помог тогда определиться с темой диссертации Колоскову, будущему руководителю советского, а затем российского футбола. Окончив Институт физкультуры, Колосков остался на кафедре футбола и хоккея преподавателем и задумался о теме диссертации. Выбрал футбол. Однажды его пригласил к себе Товаровский и сказал: «У нас все о футболе пишут. Сто диссертаций уже защитили. Ваша будет сто первой. А между прочим, один мой друг ждет не дождется толковых научных работ по хоккею». — «А кто этот ваш друг и что конкретно ему надо?» — поинтересовался Колосков. Товаровский хитро сощурился: «Он у нас в школе тренеров учился и сейчас вроде кого-то тренирует. Тарасов его фамилия, Анатолий Владимирович. Слышали о таком?»

«Он встал и пошел к трезвонившему телефону, — вспоминал Колосков, — а я еще долго стоял с раскрытым ртом. Слышал ли я о Тарасове? Это почти то же самое, что спросить, слышал ли я о Пушкине». Колосков, с Тарасовым не знакомый, постоянно бывал на матчах ЦСКА, следил за этой командой, симпатизировал ей и тренеру, хорошо знал несколько тарасовских методических пособий, одно из которых, «Поточный метод тренировки в хоккее», стало настольной книгой для многих тренеров. «Неужели этот умный, фанатично преданный своему делу человек чего-то в деле этом не знает? Неужели ему нужна какая-то помощь?»

Через полмесяца Товаровский вновь пригласил Колоскова к себе. «Захожу, — вспоминает Вячеслав Иванович, — и вижу в его кабинете великого Тарасова! Он пожал мне руку. Не садясь, прохаживался по диагонали кабинета, как вдоль бортика. Заговорил, обращаясь ко мне на “ты”, но в этом не было ничего обидного. Мне это даже импонировало. Я чувствовал, что он хотел вести наш разговор как бы на равных».

Тарасова интересовала роль биологических ритмов в жизни человека вообще и спортсмена в частности. «Вот команда: играет, на взлете, равных ей нет, — рассуждал он. — А потом — бац, и сдыхает! И обиднее всего, когда это случается в конце самых ответственных матчей». — «У производственников, — заметил Товаровский, — есть такой термин — усталость металла». — «Понимаю, к чему ты это говоришь, — живо откликнулся Тарасов. — Мы не боги, мы не всесильны. Но можно ли управлять… — Тарасов прокрутил пальцем по воздуху синусоиду — …вот этими самыми всплесками спада и активности? Можно ли делать так, чтобы пик формы отдельных игроков и команды в целом пришелся на тот период, который нам нужен?»

Постановка вопроса оказалась для Колоскова неожиданной. Он замешкался с ответом и тут же услышал от Тарасова: «Не люблю молчунов! Говори четко и ясно, берешься за эту тему или же я буду искать кого-то другого?» Под таким напором у Колоскова вырвалось, как он говорит, помимо его воли: «Молчание — знак согласия». Тарасов засмеялся: «Ну и хорошо. По рукам».

У Тарасова была собрана «кое-какая статистика», имелись некоторые наработки, сделанные в процессе многочисленных тренировочных занятий. Осталось, как он сказал, «всё это систематизировать и вычленить закономерность». Всё также стоя допил чай, распрощался и быстро вышел из кабинета Товаровского, бросив уже в дверях: «Детали тут сами уточняйте. У меня на них времени совсем нет».

В те времена в Московском институте физкультуры работала большая группа талантливых ученых — биофизиков, кибернетиков, математиков, биохимиков. Лев Матвеев известен как автор монографии о тренировочном процессе в подготовительный, соревновательный и переходный периоды, его методиками пользовался Юрий Власов. На кафедре физиологии трудился профессор А. Гуминский, рядом с которым заметными работами выделялся В. Михайлов. Математическими формами исследования в теории спорта занимался профессор В. Зациорский, исследованиями скоростно-силовой подготовки спортсменов — Ю. Верхошанский. Украшением кафедры биохимии был ученый с мировым именем Н. Волков. Вез боязни ошибиться можно сказать, что подобного созвездия светил и близко не было ни в одном научном центре исследования спорта в мире.

«К сожалению, — говорит Колосков, — в конце 80-х — начале 90-х годов знания этих и многих других ученых оказались невостребованными, попросту говоря, никому не нужными в возникших новых общественно-политических условиях. И многие из них, желая остаться в профессии, были вынуждены покинуть Россию. Их с радостью приняли в странах, достижениям которых в спорте мы вынуждены сегодня смотреть в спину».

На труды именно этих ученых в 70-е годы опирались тренер амстердамского «Аякса» Штефан Ковач, а также Валерий Лобановский, Олег Базилевич и Анатолий Зеленцов, упорядочившие тренировочный процесс в киевском «Динамо». Имена Матвеева, Верхошанского, Волкова, Зациорского вспоминают при случае выдающиеся западноевропейские футбольные тренеры Арриго Сакки, Жозе Моуриньо, Марчелло Липпи…

Верхошанский полтора десятилетия работал в Италии. Его постоянно приглашали читать лекции тренерам Испании, Франции, Португалии… А тех, кому он читал лекции и кого учил, стали звать в Россию, чтобы они учили российских специалистов. Воистину, нет пророка в своем отечестве.

Жозе Моуриньо, творчески подходящий ко всем научным рекомендациям, рассказал в дни первого появления в «Челси» журналисту российского журнала «PROспорт» Дмитрию Навоше: «Я хочу что-то оставить в футболе после себя, сделать его лучше. У вас в России был великий методолог — Матвеев, и его наработки были прорывом в области подготовки спортсменов. Спросите у других европейских тренеров, его все знают. Какое-то время и я работал по Матвееву, потому что его идеи были правдой. Но сейчас я знаю другую правду, я сам ее открыл и готовлю команду иначе. К примеру, Матвеев утверждал, что нельзя начинать предсезонную подготовку на высоком уровне интенсивности, — а я начинаю».

По просьбе Товаровского Матвеев стал научным руководителем у Колоскова, назвавшего диссертацию — без влияния Тарасова не обошлось — «Исследование условий сохранения высокой игровой работоспособности в длительном соревновательном периоде на примере хоккея». «Матвеев, — вспоминает Вячеслав Иванович, — сказал мне примерно следующее. Хоккеисты играют восемь месяцев в году — соревновательный период. Восемь месяцев держать пик формы невозможно. Задача твоя как ученого, методиста подобрать такую методику тренировки, которая если бы и допускала колебания (без них не обойтись), то с минимальной динамикой. С подъемами, рассчитанными на самые важные матчи и турниры сезона, со спадами, конечно, но без провалов». И по договоренности с Тарасовым в качестве экспериментальной базы был выбран ЦСКА.