Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Гольцев cтр.№ 37

В отряде были свои традиции и правила. Золотых погон не носили, слово «господин» было заменено на «брат», на приветствие отвечали «Привет!», на благодарность — «Стар!», на поздравление — «Благодар!», вместо «Так точно», «Никак нет!» и «Слушаюсь!» отвечали «Да!», «Нет!», «Есть!». Обращение друг с другом было только «на ты». Рукоприкладство строго каралось. Сестёр милосердия в отряде не было. Женщины, в том числе и жёны офицеров, в расположение не допускались.

В отряде велась беспощадная борьба с пьянством. Продажа спиртных напитков запрещалась. Виновные в их изготовлении и продаже предавались военно-полевому суду. Пьяных арестовывали на 2 недели, на них налагали штрафы в размере 1000 рублей. Эти суммы расходовались очень разумно и гласно: 500 руб. — в лазарет, 300 — «в общество», 200 — в пользу поимщика.

Такая же борьба велась со сквернословием.

Имея воинское звание, Анненков предпочитал называть себя атаманом. Некоторые исследователи обвиняют Анненкова в самозванстве. В действительности самозваным атаманом Анненков не был. По сообщению В.В. Клавинга ^[142] и по другим источникам, Анненков был избран атаманом Сибирского казачьего войска в станице Атаманской (под Омском) в марте 1918 года нелегально созванным Войсковым кругом сибирского казачества ^[143]. Наверное, это избрание действительно имело место, хотя документальных материалов мне не встречалось. Если Анненков был избран, то с нарушением всех установленных для этого акта процедур. Анненков понимал юридическую шаткость своего избрания и никогда не называл себя атаманом Сибирского или другого казачьего войска и не применял этот титул, подписывая документы. Но атаманом он называл себя по праву, потому что так называлась должность командиров партизанских отрядов, одним из которых он командовал в 1-ю мировую войну. Продолжая называть себя атаманом, Анненков подчёркивал преемственность своего отряда (дивизии, армии) от того партизанского отряда.

Осуждали военные и название отряда партизанским, а его солдат — партизанами.

Перебесится! — полагали многие. Но Анненков и не думал «пере», упорно материализуя свою идею.

Одним из принципов, которым он руководствовался, создавая своё формирование, было добровольчество. Парадоксально, но факт, что в то время как призывной контингент, как чёрт от ладана, бежал от мобилизации и в Белую, и в Красную армии, в отряд Анненкова не иссякал поток добровольцев, и уже в феврале 1918 года численность отряда превысила 200 человек. А на Верхне-Уральском фронте вокруг этого отряда-костяка стали складываться роты и батальоны, сотни и эскадроны, полки. Понимая, что добровольцы — наиболее стойкая и дисциплинированная часть любой армии, потому что воюет за те интересы, которые, собственно, и заставили её взяться за оружие, Анненков всячески поощрял их, создавая им гораздо лучшие условия службы, чем для мобилизованных.

Стремясь сделать свой отряд целиком добровольческим, Анненков издал приказ, разрешающий мобилизованным переходить в партизаны-добровольцы. Этим он рассчитывал повысить боевую стойкость отряда, заставив солдат и офицеров драться до конца и не рассчитывать на плен, потому что все знали, что противник с добровольцами не церемонился и, как правило, ставил их к стенке. Вербовщики от Анненкова не стеснялись переманивать мобилизованных из других частей, согласившиеся быстренько оформлялись добровольцами, давали об этом подписку и направлялись в отряд атамана. Анненков рассказывал, что однажды при формировании полка к нему поступило 2,5 тысячи мобилизованных, изъявивших желание стать добровольцами, о чём они дали подписку и были оформлены приказом. При поступлении в отряд (дивизию) и добровольцы, и мобилизованные давали присягу. Вот один из её текстов:

В дальнейшем для вербовки добровольцев Анненков создал так называемые штабы пополнений, которые располагались в крупных городах, в частности, в Омске, Новониколаевске, Павлодаре, Семипалатинске, Усть-Каменогорске и в других ^[144]. Завербованных они направляли в Семипалатинск к Анненкову.

Штабы пополнений приносили много беспокойств местным властям, которые постоянно слали Анненкову жалобы. Анненков журил, но этим всё и заканчивалось.

В советской литературе об анненковских добровольцах содержится много вымысла. Не удержался от него и государственный обвинитель на процессе Анненкова П.И. Павловский. В своей работе по материалам Семипалатинского процесса он пишет: «Внешним признаком преданности добровольцев были эмблемы анненковского отряда, которые выжигались на теле в виде причудливой татуировки. На груди — крест, под крестом — череп и две скрещённые кости и затем — змеи, извиваясь и обтекая тело в различных направлениях и причудливейших формах, были символом верности атаману и братства отрядников» ^[145]. Это неправда: во время боевых действий в Семиречье на такие татуировки у анненковцев просто не было времени. Такой рисунок был нанесён на тело Анненкова в китайской тюрьме, однако считать этот единственный экземпляр тату универсальным символом братства анненковцев и верности атаману нет никаких оснований.

По-новому подходил Анненков и к формированию командного ядра своего отряда. Стремясь приблизить командира к солдату, он старался выращивать командиров из солдатской среды, пренебрегая назначением на командные должности кадровых офицеров и унтеров. Даже царских генералов Анненков считал, как он выражался, хламом и относился к большинству из них, в том числе и к Верховному правителю А.В. Колчаку, пренебрежительно. Офицеров, поступавших в отряд, он вначале ставил на должности рядовых, и лишь после проявления соответствующих качеств в бою они могли рассчитывать на дальнейшее продвижение. Офицерские звания он присваивал сам.

Все эти порядки не могли нравиться кадровым офицерам, и они старались обходить его отряд стороной или, как выражался Анненков, избегали явок. Но это не помешало ему в короткие сроки создать мощное боеспособное формирование. А офицеры всё-таки пришли, и многие из них, при офицерских погонах, тянули солдатскую лямку под командованием своих бывших фельдфебелей и вахмистров.

Формируя свои части, Анненков совершенно не копался в душах добровольцев, его совершенно не интересовали ни их так называемые идейные убеждения, ни политические платформы: ему было достаточно одного: лишь бы у добровольца были причины и готовность воевать против советской власти.