Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Гольцев cтр.№ 124

Страница

С начштаба, архиереем, дело было ещё хуже. Прочтя телеграмму, он еле держался на ногах, по лицу было заметно, что он готов заплакать, как ребёнок. На вопрос прокурора: «Что Вы можете сказать?», насилу выдавил три слова: «Хотел бы написать матери».

Проведя их тридцать шагов по двору до подвала, поставили обоих рядом спинами к нам. Не успели они и все мы сообразить, как комендант, стоявший сзади атамана, моментально выстрелил ему в затылок. Он упал на спину, задрав по инерции ноги вверх. За первым выстрелом последовал второй выстрел командира отделения в голову архиерея. Тот упал назад, на левый бок. Они оба получили удачные выстрелы, только чуть заметное вздрагивание рук говорило о предсмертных конвульсиях. Дано было ещё каждому по выстрелу.

Мы все пошли в отдел, оставив коменданта с красноармейцами на полчаса, пока остынут трупы. Зайдя через полчаса, тот и другой были уже холодные. Это было около 12 часов ночи 25 августа. Коменданту было предложено с красноармейцами вывезть их за 6 вёрст в северную часть города и закопать, что и было сделано.

5.Х.27.

Расхождение в описаниях деталей расстрела Анненкова и Денисова, имеющиеся в Акте о расстреле и в письме начальника контрразведывательного отдела Семипалатинского ОГПУ Семкина, оставляю без комментариев, но поступок коменданта Бойко, сократившего предсмертные муки атамана и Денисова до минимума, одобряю.

Книга у Мелнгалва не получилась, и он написал лишь статью «Дело атамана Анненкова и Денисова», опубликовав её в 1927 году в Вестнике Верховного суда и Прокуратуры СССР, № 4. Ничего интересного в своей работе он не сообщает: обычные обвинения и штампы. А Павловский написал книжку и назвал её «Анненковщина». Она была издана в 1930 году ОГИЗом и, наряду с укоренившимися тогда в СССР штампами, содержит и некоторый фактический материал.

При написании работы я старался собрать под одной обложкой все документы, которые мне удалось встретить. Многие из них уникальны и публикуются впервые. Отсутствие указания на место хранения некоторых из документов — не плод моей небрежности или забывчивости.

В процессе работы я понял, что мне не удастся объять всё, что написано об Анненкове нашими и зарубежными исследователями, что хранится в архивах России, Китая, Америки, Канады и других стран. Это уже удел будущих исследователей. Если таковые найдутся, то они это сделают лучше, потому что им некуда будет торопиться… Всё, что хотел и мог, я сделал.

…Ещё при жизни Анненкова председатель ОГПУ и комендант Бойко спорили, кому должен достаться пояс Анненкова. Достался коменданту.

Неписаным законом противоборствующих на войне сторон всегда были взаимные обвинения в насилиях, совершаемых ими в отношении населения, проживающего в районах боевых действий, и пленных. Для описания этих насилий, носящих у них обобщённое название «зверств», употребляли самые густые, самые мрачные краски, прибегали к заведомой лжи, лицемерию, утрированию. Не жалели красок и для описания унизительного положения рядовых бойцов в противоборствующих армиях и издевательств над ними командиров, вплоть до физической расправы. После войны о зверствах победителя, как правило, забывали, зато аналогичные действия побеждённого гипертрофировались до ужасающих обывателя размеров и квалифицировались как преступления, а оставшихся в живых военачальников побеждённой стороны и их ближайшее окружение ждали суд и смерть.

Справедливости ради следует сказать, что такие насилия творили во время Гражданской войны и красные, и белые, и установить, кто из них был «зверее», уже не представляется возможным. Однако и красный, и белый террор приносили одинаковую боль и одинаковые страдания тем, к кому он применялся. Но красный всё-таки был жёстче, глубже и организованнее, потому что он проводился на основании установлений советской власти и объявлялся ею чуть ли не по каждому случаю.

Поголовные расстрелы красными пленных белых офицеров и солдат, насилия над их семьями, а также непротивление белых вождей ответным мерам породили белый террор, или, как говорил известный историк и политик С.П. Мельгунов, общими причинами возникновения белого террора являются эксцессы на почве разнузданности власти и мести ^[360].

Он отмечал, что белый террор возник на почве террора красного, слепого и беспощадного. Но в отличие от красных властей белые власти никогда не издавали акты, призывавшие к террору, в белом лагере никогда не звучали официальные призыву к убийствам. «Где и когда, — вопрошал Мельгунов, — в документах правительственной политики и даже пубцистике этого лагеря вы найдёте теоретическое обоснование террора как системы власти? Где и когда звучал голос с призывом к систематическим официальным убийствам? Где и когда это было в правительстве генерала Деникина, адмирала Колчака или барона Врангеля?» ^[361], а я добавлю: и в приказах атамана Анненкова.

Вскоре после окончания Гражданской войны в Лондоне одним из вождей Белого движения на Юге России генералом А.И. Деникиным была создана Особая следственная комиссия по расследованию злодеяний большевиков в 1918–1919 годах, которая, отметив, что в эти годы на освобождённых от большевиков территориях никогда белыми не создавались организации, аналогичные советским ЧК, ревтрибуналам и реввоенсоветам ^[362], а от рук большевиков пало 1.700.000 человек, обнародовала массу примеров об их зверствах. Известна вопиющая жестокость, например, расправы над беспомощным стариком генералом от кавалерии П.К. Ренненкампфом, отошедшим от дел и мирножившим в Таганроге. Много примеров расправ большевиков можно найти и у Мельгунова. Вот территориально близкие к нам: «Заговор в Бийске вызывает более 300 арестов и 18 расстрелов, заговор в Семиреченской области — 48 расстрелов среди офицеров и кулаков» ^[363].

Чтобы не быть обвинённым в необъективности, в подтасовке фактов, приведу ещё одну цитату из Мельгунова:

«Моральный ужас террора, его разлагающее влияние на человеческую психику в конце концов не в отдельных убийствах, и даже не в количестве их, а именно в системе. Пусть «казацкие» и иные атаманы в Сибири или на Дону, о которых так много говорили обвинители на лозанском процессе и о которых любят говорить все сопоставляющие красный террор с белым, запечатлели свою деятельность кровавыми эксцессами, часто даже над людьми неповинными. В своих замечательных показаниях перед «судом» адмирал Колчак свидетельствовал, что он был бессилен в борьбе с явлением, получившим название «атаманщины»» ^[364].

Страница