Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Гольцев cтр.№ 106

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова | Автор книги - Вадим Гольцев

Cтраница 106
читать онлайн книги бесплатно

Краткая история этого такова. После трёхлетнего заключения в тюрьме в Урумчи (китайский Туркестан, провинция Синьцзян) Анненков переехал в соседнюю провинцию Кансу. Здесь он приобретает большие симпатии у генерал-губернатора, с которым заключает договор об улучшении породы лошадей. Всем известна прекрасная конюшня атамана Анненкова, которую ему удалось сохранить. Решив одновременно заняться и земледелием, Анненков выехал с этой целью к Тибету и обосновался в 100 милях от Ланьчжоу-фу. Всё шло хорошо, пока провинция Кансу не стала подвластной маршалу Фын Юйсяну, который сразу назначил своего начальника штаба генерал-губернатором. Под влиянием директив советских частей в Китае и в Монголии, Фын приказал в декабре 1925 года арестовать Анненкова, предварительно предложив ему перейти к красным, на что атаман, по словам русских офицеров, ответил:

— Лучше расстреляйте меня здесь!

В дальнейшем сведения о насилии, произведённом над атаманом Анненковым, подтвердились, и его друзья в Шанхае обратились к Комиссару по иностранным делам с просьбой содействовать освобождению атамана. От проживающего в Ланьчжоу-фу друга Анненкова 27 апреля с.г. было получено письмо, где он пишет, что атаман и его бывший начальник штаба Денисов по-прежнему находятся в тюрьме и их принуждают ехать на «свидание» в Баоту — пункт на пути расположение красных войск.

Совесть партизан может быть спокойна. Атаман Анненков не перешёл к красным — над ним совершено насилие. Это обычный приём советской власти: как всегда в таких случаях, красные заставили его писать то, чему он сам, конечно, не верит. Здесь были какие-то трагически исключительные обстоятельства, остающиеся для нас пока тайной. В своих обращениях атаман взывает к чувству долга перед Родиной, любви к ней и т.д. Слишком часто у него повторяется «Родина».

Но какая же родина может быть у интернационалистов? Они так много поработали над тем, чтобы вытравить понятие о родине, чтобы атаман, будучи умным человеком, не понимал, какую цену мы придадим его словам о родине при существовании советской власти.

Дальше Анненков пишет, что советская власть «проводит работу». Где же атаман увидел эту «строительную работу»? В тюрьме Ланьчжоу-фу или в монгольском штабе красных? Слышим, атаман, понимаем тебя, но «строительной работе» красных не верим.

Какое же мы должны иметь отношение к «раскаянию» атамана Анненкова? Только одно. От всей души выразим ему наше сочувствие и пожелаем ему поскорее освободиться от нравственных мук, происходящих от роковой, может быть, необходимости подписываться под тем, против чего восстаёт и возмущается душа. Атамана Анненкова нет среди партизан. Но славные традиции, сильный дух и непреклонная воля к борьбе с врагами Родины большевиками, вдохновлённые атаманом Анненковым, останутся, а характер его писем ещё больше укрепит партизан в этой воле» [335].

Однако руководство белой эмиграции было взбешено. В день опубликования сообщения о добровольном переходе Анненкова на сторону Советов и его обращения в ВЦИК и к соратникам, бывший полковник Генерального штаба Н.В. Колесников опубликовал в шанхайской эмигрантской газете «Россия» статью под названием «Атаман», в которой выплеснул на Анненкова всё своё негодование его поступком и дал уничтожающую характеристику атаманщины.

«Ещё сравнительно недавно доктор Казаков, большой патриот и председатель одной из крупнейших организаций, получал письма от атамана Анненкова, клявшегося и уверявшего в своей ненависти к большевикам и преданности России. Почти год тому назад у меня в кабинете сидел начальник его штаба генерал-майор Денисов и рассказывал об испытаниях, пережитых Анненковым в китайской тюрьме и о том, будто бы атаман Анненков пишет свои мемуары, которые он желал бы опубликовать в газете.

Я — не большой поклонник атаманов и «атаманщины», мне больше нравится государственная власть Колчака, Деникина, Врангеля. Не лежит моя душа к этой вольнице разнузданной, к ничтожеству, стремящемуся «рассудку вопреки», «наперекор стихиям» выскочить обязательно из толпы, козырнуть на Наполеона, без мозгов великого корсиканца, а только примеряя на пустую черепную коробку треугольную шляпу великого человека.

Да не сочтут «товарищи», которым он поклонился сейчас до земли, подметая <…> челкой грязь с сапог комиссаров, что я обрушиваюсь на «атамана» исключительно потому, что вот-де такой великий человек, а «признал» же советскую власть. Нет, не в этом дело. Я отлично знаю, что атаман Анненков своим переходом сотворил грязное, тяжёлое для эмиграции дело. Уже наличие разыскивающих атамана показывает, что он скоро сформирует шайку своих приверженцев и недаром его советская власть разыскивала столько времени…

<…> Возможно, что на клич перекрасившегося в ворона сокола или, вернее, на клич ворона с полинявшими соколиными перьями полетит немало «ушкуйников». Мы знали и знаем, что ренегаты — всегда самые лучшие проводники купившей их власти. Кто, как ни янычары, дети христиан, были самыми лютыми врагами христианства? Мы знаем, что слащёвы [336], ивановы-риновы и «атаманы» анненковцы теперь уже отрезали себе всяческие пути и будут до конца сражаться за советскую власть, с чем и поздравляем. Благодарим Бога за то, что в последние часы нашего пути, когда снова поднимется национальное знамя, когда в Париже заседает конгресс эмиграции, собравшейся с целью мира, когда весь земной шар глядит с презрением и гадливостью на советскую власть, когда кругом образовываются Лиги для борьбы с нею, когда в судах повсюду идут процессы уловленных мошенников и бандитов, в этот час атаман Анненков раскрывает свою истинную натуру и переходит к тем, кто ему ближе.

Внимательно прочтите мемуары этой канальи с челкой, этого расписного болвана, нарядившегося шутом гороховым, как масленичный балаганный дед, и вы увидите, в какое геройство ставит он своё неподчинение Верховному правителю адмиралу Колчаку. Кому же! Человеку, которого знала вся Россия, кто был овеян славой, о ком рассказывали легенды, чьё имя было на устах у каждого.

Атаманы не признавали этой власти, в Семиречье и на Дальнем Востоке появились анненковы, семёновы и калмыковы, от которых шёл вопль по городам и сёлам, которые марали чистое белое знамя и выступали в распохабнейшем виде перед толпой, стараясь дискредитировать и власть, и национальное движение. Достаточно сказать, что любимым занятием Анненкова была прогулка по сёлам в пьяном виде, с гармонией в руках, на которой этот гармонист действительно изумительно нажаривал всякие польки и «вальцы». Вот эти-то «гармонисты», эта пьяная угарная атаманщина с блюющими, распоясавшимися сукиными сынами, нарядившимися в военную форму, с маршами хоронили то, что делали корниловские [337] ударники, скитаясь по степи, что творили дроздовцы [338], марковцы [339], алексеевцы [340], что созидал адмирал Колчак, к чему звали Духонин [341] и Каледин [342]. Отваливаются гнойные струпья от тела выздоравливающей России. Уходят в область преданий и уродливых кошмаров «атаманы» и проклятая, заливавшая кровью, опаскудившая движение «атаманщина»».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию