Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - читать онлайн книгу. Автор: Шарль де Голль cтр.№ 185

Перед тем, как изложить причины, вдохновившие правительство на создание проектов, переданных Ассамблее, я полагаю необходимым, для того, чтобы, так сказать, расчистить место, вслух спросить себя здесь перед вами, каким же чудом объяснить упоминавшиеся здесь опасности, которым эти причины якобы подвергают завтрашнюю демократию. В итоге правительство, осуществляющее в данный момент руководство страной, после поражения 1940, краха Третьей Республики, установления режима Виши, всех катастроф, за которые, и вы не можете этого не признать, оно никоим образом не несет ответственности, а напротив, последствия которых хоть как-то старалось исправить, это правительство, я повторяю, предусматривает необходимые меры для того, чтобы предоставить возможность народу изъявить свою волю, восстановить национальный представительный орган, передать ему свои полномочия и уступить место другому правительству, которое приступит к выбору будущих народных избранников. И именно по этому поводу некоторые здесь присутствующие изображают беспокойство о судьбе Республики, которая, увы, пала и которую с момента ее падения правительство старается возродить! По правде говоря, я не могу поверить, что подобное извращение фактов и справедливости находит отклик у Ассамблеи. И я прошу ее со всей объективностью взвесить мотивы, которыми мы руководствовались.

С какой стороны ни посмотреть на проблему, заключающуюся в том, чтобы на пустом месте создать учредительный орган, можно представить практически только три решения. Или восстановить органы, предусмотренные старой конституцией, то есть избрать Палату депутатов и Сенат, которые затем смогут объединиться в Национальную ассамблею с тем, чтобы выбрать президента Республики и приступить к конституционным изменениям, которые оба органа рассмотрят заранее и по отдельности. Или избрать Ассамблею как единственный орган власти, которому страна должна будет передать целиком и полностью судьбу всех и вся. Или же, наконец, сначала избрать Ассамблею в качестве единственного органа власти, не заботясь никоим образом о будущих институтах, которые, по моему мнению, должны включать две палаты, и сделать так, чтобы данная Ассамблея имела официальные полномочия по выработке конституции в обусловленный срок, а пока это произойдет, регламентировать деятельность органов власти.

Все эти три решения нашли у Ассамблеи своих убежденных сторонников, чему я, со своей стороны, нимало не удивляюсь. Мне даже кажется, что аргументы, высказанные в пользу каждого из них, некоторым образом предваряют будущее обсуждение конституции, которое начнется этой осенью между членами учредительных органов, каким бы образом они ни были избраны. И напротив, я несколько удивлен тем, что сама идея прибегнуть к волеизъявлению страны для выбора одного из трех решений показалась, по меньшей мере, вначале чуждой многим депутатам. Ведь, в конце концов, следует заметить, что, например, многие уважаемые приверженцы конституции 1875 или горячие сторонники полновластной Ассамблеи, сожалеющие о том, что глава правительства позволил себе даже высказать свое мнение по данному поводу, считали совершенно естественным, что то же правительство само примет решение и навяжет его стране при условии, конечно, что это решение будет соответствовать концепциям либо первых, либо вторых, находящимся при этом в противоречии друг с другом…

Однако правительство, которое несет ответственность за то, каким образом будет испрашиваться воля народа, что влияет на дальнейшие последствия, не считает себя компетентным, чтобы принять решение самому и отсечь своим приговором все различные мнения, столь горячо здесь высказывавшиеся. Если нет другого выхода, кроме того, который оно выберет, правительство безусловно возьмет на себя всю ответственность за него, как велит ему долг и как оно действовало в течение пяти лет одного месяца и двенадцати дней по многим жизненно важным вопросам. Но какой из трех возможных учредительных органов предпочитает нация, она скажет сама. Достаточно лишь спросить ее. Делая это, правительство убеждено, что избирает наиболее демократический путь. Более того, единственный демократический путь. Тем же, кто упоминал о прецедентах либо для того, чтобы полностью извратить их смысл, либо, напротив, подчеркнуть, что в тех случаях, когда стране предлагались новые республиканские институты, еще никогда не прибегали к референдуму, я повторю, что ситуация, в которой мы находимся, не имеет никаких прецедентов и если для выхода из нее требуется нововведение, то лучше ввести его путем всенародного голосования, нежели авторитарным.

Позвольте мне упомянуть об одном соображении, значимость которого я прошу вас взвесить. После стольких смен режимов существует риск, что наша страна начнет испытывать нечто вроде скептицизма к государственным институтам. Для того, чтобы вернуть французскому народу веру в конституционные начала, без чего демократия, вероятно, погибла бы, было бы правильно привлечь его к непосредственному созданию новой государственной системы не только для ее утверждения, но и для участия в строительстве ее основ.

Таким образом, правительство рассчитывает положиться на страну в выборе решения, вернуться ли к конституции 1875, или выдать избранной прямым всеобщим голосованием ассамблее неограниченные и исключительные полномочия, или же дать ей учредительную власть на равных правах с другими органами. Но именно потому, что правительство желает таким образом высказать уважение к свободному выбору нации, это совсем не означает, что у него нет права также иметь свое мнение. Я объясню, почему нам кажется, с одной стороны, пагубным вернуться к прежним институтам власти и, с другой стороны, опасным создать ассамблею, не имеющую в своей власти, прерогативах и сроке полномочий абсолютно никаких ограничений, кроме тех, что могли бы удовлетворить большинство ее членов.

Самороспуск Национальной ассамблеи 10 июля 1940 в моих глазах никогда не имел значимости и являлся недействительным. В том, что касается меня, я никогда не признавал законным ни один из актов так называемого правительства Виши, и основываясь именно на таких принципах, сменившие его государственные органы, которые я возглавлял и которые управляли страной в период войны, строили свою деятельность. Но из того факта, что законность исчезла вместе с конституцией Третьей Республики, не вытекает, что для ее восстановления достаточно вновь ввести в силу эту конституцию. Сила конституции заключается в том, что она ведет свое начало от воли народа и соответствует условиям, в которых должно существовать государство. Помимо того, что нам кажется более чем сомнительным, что институты 1940 после тех событий, что привели к их краху и к которым — самое меньшее, что можно о них сказать, — они не были приспособлены, еще соответствуют воле страны, что покажет референдум, нам представляется очевидным, что они не соответствуют всему, что относится к организации, деятельности и взаимоотношениям исполнительной и законодательной властей, потребностям нашего времени.

На все это их сторонники отвечают, что Национальная ассамблея, предусмотренная конституцией 1875 и формируемая объединением Палаты депутатов и Сената, будет иметь все средства для начала конституционной реформы. Но не будет ли рискованно ожидать, что по собственной воле и при отсутствии прямого давления событий данные институты согласятся на полное и глубокое преобразование? Я добавлю, что для того, чтобы иметь шанс возбудить в нации ту веру в конституционные начала, о которой я только что говорил и без которой можно будет создать лишь слова на бумаге, не имеющие никакой силы, необходимо, по моему мнению, сделать так, чтобы процедура, которая будет применена в деле создания конституции, соответствовала бы психологии страны. Я убежден в том, что эта психология проникнута духом обновления, и если бы это было не так, то Франции при любых условиях оставалось бы лишь постепенно приходить в упадок. Вот почему серьезные сомнения юридического плана, заставлявшие меня иногда в мыслях склоняться, и я это признаю, в пользу восстановления системы, существовавшей на июнь 1940, исчезли перед лицом политической, моральной и национальной необходимости и, я добавлю, как только что сказал господин председатель Комиссии по делам заморских департаментов, перед лицом соображений, относящихся к существованию Французского Сообщества.