Шарль де Голль. Военные мемуары. Том 1. Призыв. 1940-1942 - читать онлайн книгу. Автор: Шарль де Голль cтр.№ 86

В их числе был Реми. В одну из февральских ночей он привез из Парижа связки документов для наших служб, а моей жене — азалию в цветочном горшке, купленную на улице Руайаль. Деятельность его сети «Конфрери Нотр-Дам» была в полном разгаре.

Например, ни один из немецких надводных кораблей не мог пойти в Брест, Лориан, Нант, Рошфор, Ла-Рошель, Бордо или выйти оттуда без того, чтобы Лондон не был об этом осведомлен телеграммой. Ни одно вражеское сооружение не могло быть построено на берегу Ла-Манша или на Атлантическом побережье в частности, на базах подводных лодок — без того, чтобы его расположение и план не стали сразу же известны нам. Кроме того, Реми методически устанавливал связи либо с другими сетями, либо с организациями Сопротивления оккупированной зоны, либо с коммунистами. Последние, встретившись с ним незадолго до отъезда, поручили передать мне, что они готовы признать мое руководство и послать полномочного представителя в Лондон в мое распоряжение.

В марте в Лондон прибыл натри месяца и провел с нами очень полезную работу один из руководителей организации «Освобождение Севера» и доверенное лицо профсоюзов Пино. В апреле нас посетил Эмманюэль д’Астье, вооруженный разными проектами и расчетами, и я счел нужным направить его до возвращения во Францию в Соединенные Штаты, чтобы он внес там ясность в некоторые вопросы, связанные с Сопротивлением. Затем приехал Броссолет ^[182]. Он был полон всяких самых высоких политических идей, глубоко скорбел о судьбе Франции, ввергнутой в катастрофу, ждал освобождения только от «деголлизма», который он возвел в доктрину. Впоследствии он явился одним из вдохновителей нашего Сопротивления в стране. Но однажды, выполняя порученное задание, Броссолет был схвачен врагом и покончил жизнь самоубийством, не надеясь на свои силы. С посланиями от некоторых парламентских деятелей прибыл также Рок, который впоследствии был арестован и убит. Из оккупированной зоны приехал Поль Симон, посланный «Гражданской и военной организацией» для установления связи. Симон с его горячим умом и холодной решимостью оказал Сопротивлению большие услуги. Он был убит врагом накануне освобождения. Наконец, в Лондон изъявили желание приехать Филип, Шарль Вален, Вьено, Даниэль Мейер и другие.

Мои беседы с этими людьми, в большинстве своем молодыми, пылкими, настойчивыми в борьбе и в своих стремлениях, показали мне, до какой степени был дискредитирован в глазах французов режим, существовавший в стране в момент катастрофы. Движение Сопротивления было не только вспышкой нашей до крайности ослабленной обороны. Оно порождало также надежду на обновление. Если только Сопротивление не распылится после победы, можно было надеяться, что оно станет рычагом глубоких преобразований всей системы и широких усилий нации. Встречаясь с руководителями Сопротивления, откликнувшимися на мой призыв, я думал, что, может быть, те из них, кто останется в живых, образуют вокруг меня руководящее ядро для великих свершений во имя общечеловеческих и французских принципов. Но это было бы реально лишь при условии, что, когда минует опасность, они подчинятся той дисциплине ума и чувств, без которой ничего не сделаешь и которая сплотила их на этот раз.

Во всяком случае, наступил момент, когда я должен был с согласия всего Сопротивления и от своего имени провозгласить цель, к которой мы стремились. Этой целью было освобождение в полном смысле слова, то есть освобождение как человека, так и родины. Я провозгласил ее в форме манифеста, принятого Национальным комитетом после того, как организации Сопротивления и мои представители во Франции высказали о нем свое мнение. В манифесте я заявлял, что, решив отстоять свободу, честь и безопасность Франции в мире путем уничтожения врага, мы намереваемся гарантировать их каждому французу и каждой француженке, сменив недостойный режим, при котором многие граждане были их лишены. Таким образом, я осуждал как «тот моральный, социальный, политический и экономический режим, который пал во время поражения», так и «режим, возникший в результате преступной капитуляции». И я утверждал: «Объединяясь для победы, французский народ соединяется для революции». Манифест был опубликован 23 июня 1942 во всех подпольных газетах обеих зон и передан по радио из Браззавиля, Бейрута и Лондона.

В этот период времени главным образом условия борьбы в метрополии вынуждали меня оставлять Национальный комитет в Лондоне. Однако я часто думал о перенесении его деятельности на французскую территорию, например в Браззавиль. Этот вопрос вставал особенно остро тогда, когда в наших отношениях с Англией возникал кризис. Но в таких случаях я отвечал себе: «Как из глубины Африки сноситься с родиной, говорить с ней, руководить Сопротивлением? А в Великобритании, напротив, имеются все необходимые средства связи и информации. К тому же наши усилия по линии дипломатических отношений с союзными правительствами требовали соответствующих контактов, обстановки, которые имелись в английской столице и которых мы, конечно, были бы лишены на берегах Конго. Наконец, я должен быть постоянно связан с теми нашими частями, которые могут дислоцироваться только на Британских островах».

Поэтому по возвращении с Востока я установил свою резиденцию в Лондоне. Там я пробыл десять месяцев.

Я припоминаю сейчас свою жизнь того периода. Нетрудно поверить, что она была заполненной. Короче говоря, я поселился в гостинице «Коннот». Кроме того, я снимал сначала в Элсмире (в Шропшире), затем в Беркхэмстеде близ столицы дачу, в которой проводил каждую субботу и воскресенье с женой и дочерью Анной. Позже мы переехали в квартал Хэмпстед в Лондоне. Филипп после поступления в морскую школу плавает и воюет в Атлантическом океане на борту корвета «Розелис», а затем на Ла-Манше помощником командира торпедного катера «96». Элизабет, живущая в пансионате «Дам де Сион», готовится к занятиям в Оксфорде. Повсюду население тактично выражает нам свои симпатии. Каждое мое официальное появление встречается с воодушевлением; англичане проявляют вежливую предупредительность, когда видят меня с семьей на улице, в кино или на прогулке в парке. Так на собственном опыте я убеждаюсь в том, что каждый представитель этого великого народа уважает свободу других.

Чаще всего мой день проходит в Карлтон-гарденс. Там я выслушиваю отчеты, получаю письма и телеграммы от Франсуа Куле, ставшего начальником кабинета после того, как Курсель уехал в Ливию командовать отрядом бронемашин, и от Бийотта, начальника моего штаба, сменившего на этом посту двух лиц: Пети, который командирован в Москву, и Ортоли, который командует контрминоносцем «Триомфан». Там Сустель докладывает мне о поступившей за день информации; Пасси-Деваврен приносит отчеты, полученные из Франции; Шуман получает от меня указания относительно своих выступлений по радио. Там я решаю деловые вопросы с национальными комиссарами и начальниками служб, принимаю посетителей или приглашенных лиц, отдаю приказы и инструкции, подписываю декреты. Часто я завтракаю, а иногда и обедаю в обществе союзных представителей или французов, с которыми мне нужно переговорить. Что касается большой для меня работы по редактированию своих выступлений, то я ее делаю дома по вечерам или в воскресенье. Во всяком случае, я стараюсь не мешать работе служб нерасчетливым распределением времени. Как правило, в Карлтон-гарденс никто, за исключением шифровального бюро, ночью не работает.