Легенда советской разведки - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Гладков cтр.№ 47

Когда в Москве Кузнецову подбирали обмундирование, первый же френч пришелся ему впору. С бриджами, найденными в брошенном его настоящим владельцем чемодане, вышла заминка. Их пришлось перешивать. Когда мастер в ателье НКВД распорол корсаж, то с изумлением обнаружил в нем... мужской золотой перстень с витиеватой монограммой на печатке. Его отнесли к хорошему ювелиру, и тот переделал буквы на "PS". Пауль Зиберт иногда, когда требовалось произвести впечатление, надевал этот перстень перед посещением театра или ресторана.

В Ровно соблюдался строгий полицейский режим. Освоиться в столице РКУ по этой причине разведчикам было труднее, чем в любом другом месте. Поэтому предметом особого внимания командования были документы. Часть документов особой важности, в первую очередь предназначенных для Кузнецова, была доставлена из Москвы, точно так же, как и некоторые подлинные печати и штемпели. Однако в связи с расширением масштабов разведывательной работы московских запасов не хватало.

Надо было искать подходы к служащим марионеточных властей: бургомистрам, сотрудникам городских управ, старостам сел. К слову сказать, в одной из инструкций оккупантов прямо говорилось: "Необходимо иметь в виду, что служащие городской управы не являются служащими населения, а только немецкого командования. Какое-либо самостоятельное действие запрещается".

Первым пошел на сотрудничество с Дмитрием Красноголовцем, причем охотно, секретарь городской управы в Здолбунове Павел Ниверчук. Было замечено, что он всегда помогал местным жителям, обращавшимся в управу с какими-либо просьбами. Ниверчук стал снабжать разведчиков различного рода удостоверениями личности, справками и прочим. Делал он это через посредничество своего шурина, чеха по национальности Владимира Секача, занимавшего куда более весомую должность - секретаря здолбуновского гебитскомиссара.

Оказалось, что господин гебитскомиссар, не желая утруждать себя лишними заботами, передал своему секретарю пачку уже подписанных пропусков. Тому оставалось лишь вписывать в них фамилии и прикладывать печать. Кроме того, Секач своевременно предупреждал о некоторых известных ему мероприятиях оккупантов, в том числе о предстоящих угонах молодежи в Германию.

Для одного из самых решительных и инициативных разведчиков здолбуновской группы, бывшего военнопленного Авраамия Иванова Секач у знакомого немца за взятку раздобыл бесплатный служебный билет, дававший право проезда даже на товарных воинских эшелонах. Это сильно облегчало задачи Иванова, ставшего основным связным, поставлявшим разведданные из Здолбунова в отряд.

Потом появился еще один помощник - старший переводчик ровенской комендатуры Александр Хасан. Он обеспечивал разведчиков информацией, бланками командировочных удостоверений, путевыми листами для использования автомобилей. На самом деле этого человека звали Исаак Фукс, и родом он был из Одессы. Использовав некоторую общность религиозных обрядов у магометан и иудеев, он сумел выдать себя за уроженца Северного Кавказа. Впоследствии разведчики отряда не только привлекали к подпольной деятельности уже работающих служащих, но и сами научились внедряться в оккупационные учреждения, даже в полицию.

Достать подлинные бланки оккупационных удостоверений личности аусвайсов, видов на жительство, рабочих карточек - мельдкарт (их отсутствие грозило местным жителям угоном в Германию) и прочих - было лишь полдела. Их еще надо было превратить в документ, имеющий законную силу. Текст на этих бланках на трофейной машинке с немецким шрифтом печатал Альберт Цессарский. Николай Струтинский, в детстве увлекавшийся резьбой по дереву, с помощью всего лишь школьного циркуля и отточенного до бритвенной остроты сапожного ножа мастерски вырезал из подошвенной резины требуемую печать или штемпель. Потому партизаны, у которых обувь была на резиновой подошве, старались Струтинскому на глаза не попадаться. Позже в отряде появился еще один подобный мастер - партизан Олег Чаповский. Ну, а подпись любого немецкого или местного должностного лица с двух-трех проб неотличимо от оригинала воспроизводил "дядя Шура" Лукин.

Документы разведчиков (а их было изготовлено за полтора года многие сотни) неоднократно проверялись полицейскими, жандармами, патрулями, различными служащими в учреждениях и ни разу не вызвали подозрения. Многие нужные записи, печати, штемпели в документах Пауля Зиберта также делались в отряде. Здесь же для него изготовлялись вспомогательные бумаги командировочные предписания, справки, путевые листы на автомобиль. Здесь же, в отряде, обер-лейтенант Зиберт был произведен в капитаны (гауптманы). За время работы Кузнецова во вражеском тылу ему приходилось предъявлять документы около семидесяти (!) раз, в том числе весьма квалифицированным проверяющим, и все сходило благополучно. Его бумаги выглядели безукоризненно и по содержанию и по форме. Соблюдалась принятая в канцеляриях вермахта лексика, условные сокращения.

Парадоксальный случай произошел с разведчиком Жоржем Струтинским. Раненный, он попал в СД. У Струтинского были изготовленные в отряде документы на имя жителя местечка Олыка Грегора Василевича. Их отправили на проверку по месту выдачи. И начальник жандармского поста в Олыке признал документы подлинными, а украшавшую их поддельную подпись работы Лукина своей! Следователи стали требовать от пленника, чтобы тот сознался, когда и при каких обстоятельствах он... убил никогда не существовавшего Грегора Василевича и с какой целью присвоил его документы. По счастью, Николаю Кузнецову и брату Жоржа Николаю Струтинскому с помощью разведчика Петра Мамонца, пробравшегося на службу в полицию, пленника удалось спасти и вывезти в отряд.

Один лишь раз реальнейшая угроза нависла над документами всех городских разведчиков. Подпольщица Лариса Мажура была устроена на неприметную, но важную для разведки должность уборщицы ровенского СД. В ее обязанности входила и уборка кабинета самого шефа. Лариса регулярно передавала в отряд листки использованной копировальной бумаги, которые она изредка (их полагалось по инструкции уничтожать) находила среди мусора в корзинках. В частности, именно из одного такого листка и стало известно, что в ровенской тюрьме появился заключенный "Грегор Василевич", до этого о судьбе Жоржа Струтинского в отряде не знали. Из другой копирки стала известна директива Берлина о тайном уничтожении с целью сокрытия чудовищных преступлений десятков тысяч расстрелянных и уже захороненных советских граждан. Эти данные о массовых убийствах были переданы в Москву и приведены впоследствии в ноте наркома иностранных дел СССР о зверствах гитлеровцев. В свою очередь, эта нота была принята в качестве официального документа на процессе главных немецких военных преступников в Нюрнберге.

Однажды случилось нечто невероятное: шеф отдела, уходя со службы домой, забыл вынуть ключ из ящика сейфа письменного стола. Так его торчащим в замочной скважине и нашла Лариса, когда вечером пришла убирать кабинет. Девушка приняла решение совершенно импульсивно, не раздумывая, к чему это может привести, - она похитила из ящика все, что там обнаружила: печать, штемпельную подушку со специальной мастикой, книжку незаполненных ордеров на обыск и арест с подписями и печатями, бланки и другие важные документы.

Все это богатство она вместе с Николаем Струтинским доставила в отряд (к этому времени соединение в очередной раз сменило лагерь и теперь располагалось всего в сорока километрах от Ровно).