Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Глаголева cтр.№ 23

Чаще всего капитаны не шли на конфронтацию с командой и уступали там, где это было возможно. Например, во время похода в Гондурас в 1667 году Франсуа Олоне хотел зайти подальше вглубь этих земель, однако уставшие люди запротестовали. Команда Николааса ван Хорна и его сообщники отказались напасть на флот Новой Испании после захвата Веракруса, расценив эту затею чересчур рискованной и малоприбыльной. В 1666 году команды двух французских кораблей с Тортуги решили идти на Ямайку, и обоим капитанам оставалось только подчиниться. В 1670-м капитан Требютор, имевший патент губернатора Тортуги, захватил португальский корабль, заблудившийся вблизи Каракаса. Он хотел его отпустить, однако был вынужден изменить свое решение под нажимом команды.

Обычно капитан выступал защитником своей команды перед официальными властями. Возвращаясь из корсарского рейда, он выгораживал тех членов экипажа, которые допустили те или иные нарушения закона, расхваливая их заслуги и храбрость. Лоренс де Графф, которого губернатор Сан-Доминго назначил командором на остров Ла Вака, начал борьбу с пиратами, но при этом тайно помогал некоторым флибустьерам, когда-то служившим под его началом. Если команда не желала отказываться от пиратского ремесла, капитан покорялся ее воле, и тогда уже команда заступалась за него перед властями в случае неблагоприятного исхода. Если же капитан публично соглашался с таким решением экипажа, он тоже ставил себя вне закона.

Капитан Уильям Кидд отправился в 1696 году на корабле «Адвенчур» («Приключение»), снаряженном генерал-губернатором Новой Англии лордом Белламонтом, государственным канцлером лордом Соммерсом, морским министром лордом Орфордом, министром иностранных дел лордом Ромнеем и министром юстиции герцогом Шрусбери, в каперскую экспедицию против французов; в его обязанности также входила борьба с тихоокеанскими пиратами. Условия рейда были таковы: четверть добычи отойдет экипажу, не получавшему жалованья, пятая часть — Кидду и его посреднику Ливингстону, остальное — лордам. Если расходы лордов не окупятся, Кидд и Ливингстон должны покрыть их за свой счет; если добыча превысит затраты, корабль перейдет в собственность последних. Оснащали судно и подбирали команду впопыхах, в результате под началом Кидда оказалась весьма сомнительная и ненадежная публика. Да и предприятие оказалось на редкость малоприбыльным, и спустя полтора года на судне вспыхнул бунт. Экипаж требовал начать грабеж первых попавшихся кораблей — всё равно, английских, французских или голландских. С трудом Кидду удалось подавить мятеж без кровопролития. Но когда на горизонте показалось судно под флагом Голландии, союзницы Англии, экипаж снова потребовал вступить в бой. На этот раз Кидд вынужден был применить силу. В схватке он убил главаря мятежников, бомбардира Уильяма Мура, ^[23] и с помощью верных людей подавил бунт. Команда притихла на несколько месяцев, но атмосфера продолжала накаляться. По счастью, Кидду попался французский корабль «Рупарель»; капитан взял его на абордаж, отвел на Мадагаскар, продал там захваченный груз и отдал матросам их долю. Самые отъявленные смутьяны перешли на «Рупарель» и в течение следующего месяца захватили еще два английских корабля. Вскоре и команда «Адвенчура» потребовала от Кидда решительных действий. На беду прямо по курсу появилось пиратское судно, и команда Кидда, вместо того чтобы вступить в бой с пиратами, перешла на их сторону. Кидду с горсткой друзей удалось бежать, и в 1699 году он вернулся в Англию. Там он узнал, что король Вильгельм III объявил его пиратом. Лорды-судовладельцы отступились от капера; документы, которые ему удалось сохранить, на суде предъявлены не были, и в 1701 году Кидда казнили… за убийство судового офицера — того самого мятежника Мура.

Могла возникнуть и прямо противоположная ситуация: поскольку моряков с захваченного судна зачастую принуждали к морскому разбою, те, не желая становиться пиратами со всеми вытекающими отсюда последствиями, ждали только удобного случая, чтобы покончить с таким положением. ^[24] Капитан Томас Анстис, отколовшийся от Бартоломью Робертса, захватил в 1721 году между Ямайкой и Эспаньолой судно, шедшее в Нью-Йорк, забрал с него провиант, спиртное, одежду и шесть членов экипажа. Затем пираты перехватили у Мартиники еще два корабля. Один из них Анстис вооружил пушками, снятыми с другого судна, и довел состав команды до ста человек за счет пленных матросов.

Команда выбрала капитаном Джона Фенна. Но экипажи обоих пиратских судов, состоявшие в основном из честных моряков, не желали разбойничать; на общем совете они постановили стать на якорь у одного из островков к югу от Кубы и послать губернатору Ямайки прошение о помиловании. В амнистии им было отказано, и Анстис снова вывел своих людей в море под черным флагом. В начале 1723 года на его корабле составился заговор; ночью Анстиса, спавшего в своей каюте, застрелили, верных ему пиратов избили и заковали в кандалы, а потом сдали голландским властям на острове Кюрасао. Голландцы заговорщиков помиловали, а остальных повесили.

Единственной областью, где капитан обладал всей полнотой власти, а команда не имела права голоса, была военная. Тут действовали свои законы: капитан — «первый после Бога» — мог не раздумывая убить любого, кто откажется пойти на абордаж или на штурм крепости. Барон Жак Неве де Пуансе, хорошо знавший флибустьеров и принимавший участие в их рейдах, писал в 1677 году: «Они сходят на берег, где захотят; они плохо повинуются в том, что касается обслуживания корабля, поскольку каждый считает себя главным, но беспрекословно — в деле и в стычке с неприятелем».

Личности многих известных флибустьеров были сотканы из противоречий. Так, Черная Борода вел себя неоправданно жестоко: мог, например, выстрелить наудачу по команде — просто для того, чтобы показать, кто здесь главный. Вместе с тем он однажды захватил в заложники ребенка, чтобы раздобыть для экипажа нужные медикаменты. Бартоломью Роберте тоже вел себя по отношению к экипажу как тиран, хотя обладал хорошими манерами и следил за собой. Зато вульгарный Де Граммон, неряшливо одевавшийся и грязно ругавшийся, был обожаем своими людьми, умел заставить их подчиняться приказам «без ропота и колебаний».

В романтической литературе многие пираты представлены «благородными разбойниками», но в реальной жизни благородство проявлялось редко: обычно они действовали по принципу «своя рубашка ближе к телу». В атмосфере постоянной грубости и жестокости, жадности и презрения к смерти — вернее, пренебрежения жизнью, своей и чужой, — сердца отвердевали. В песне о капитане Варде говорится, что он, напившись вдрызг в обществе шлюх, мог пырнуть ножом самого близкого друга. В дальнейшем мы увидим, что близких друзей у «джентльменов удачи», как правило, не было — верить безгранично нельзя было никому.

На больших кораблях с командой из одной — трех сотен матросов один человек уже не мог совмещать обязанности капитана-военачальника и шкипера-навигатора. Назначая шкипера, капитан к тому же подготавливал себе замену на случай своей болезни или смерти, а кроме того, это был способ привлечь на свою сторону какую-нибудь умную — или горячую — голову, отблагодарить за услугу. Когда в 1684 году Лоренсу де Граффу пришлось задержаться в Сан-Доминго (по просьбе губернатора Де Кюсси он несколько месяцев пробыл там, охраняя берега острова для безопасности колонии), он доверил командование своим флагманом «Нептун» шкиперу Бруажу, поручив ему, вместе с их компаньоном Андрессоном, курсировать в районе Кубы. Бруаж присматривал за судном полгода, вплоть до возвращения капитана. Шкипер-флибустьер был еще и лоцманом, как, например, Коули на корабле «Услада холостяка» капитана Джона Кука, а также распределял съестные припасы.