Повседневная жизнь Франции в эпоху Ришелье и Людовика ХIII - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Глаголева cтр.№ 4

Кроме того, в Париже есть Парламент, Счетная палата, Монетный и Печатный двор, а всю эту армию придворных и чиновников надо кому-то кормить, обслуживать и одевать. На волнах Сены колыхались тысячи лодок, привязанных канатами, вверх по течению брели изнуренные лошаденки, вздрагивая от бича погонщика, – они тащили баржи, нагруженные хлебом, вином, сеном, навозом. Грузчики сгибались под тяжестью мешков с углем; сновали рабочие, которые несли привязанные к спине огромные тюки кож, материй, прочих товаров; надсаживали глотку подрядчики; расхаживали торговки, выкрикивая наперебой: «Капуста, редиска, лучок!» – «Масло свежее, свежее масло! Молоко парное!» – «Пироги горячие!» – «Кому воды, воды кому?» Им вторили мужские голоса: «Шкуры овечьи, телячьи, кроличьи!» – «Травим крыс, мышей!» – «Сено свежее, духовитое!» – «Трубы чистим!» На Новом мосту торговали своим товаром книгоноши, а под его сводами собирались всякие темные людишки: воры, головорезы, проститутки – их тоже манил к себе большой город. Париж беспрерывно разрастался, даже Религиозные войны не смогли этому помешать; городскую стену, выстроенную в XIV веке, пришлось продлить и перенести к западу; из двух островков к востоку от острова Сите – острова Богоматери и Коровьего – сделали один: остров Сен-Луи, там жили торговцы, врачи, адвокаты, люди свободных профессий. Тут и там стройки – работы хватает. Да и жить тут, что ни говори, спокойнее и сытнее: засуха ли, недород – Парижу голодать не придется. Неслучайно в XVII веке число жителей столицы было на порядок выше, чем в других городах: около полумиллиона парижан против 80 тысяч лионцев, 60 тысяч марсельцев, 50 тысяч руанцев. Население большинства городов, кстати, не слишком многочисленных, вообще не превышало 10—20 тысяч жителей (общее количество подданных Людовика XIII составляло двенадцать миллионов). К тому же парижанам не попасться, как бретонцам или нормандцам, между двух огней, когда мятежные принцы идут войной на своего короля, или когда восставшие кроканы начинают заниматься грабежом, а потом те же притеснения терпишь от королевских солдат, явившихся их усмирять (в 1621 году, во время подавления восстаний гугенотов на юге Франции, королевские войска перебили население города Негрепелис в отместку за гибель гарнизона из пятисот человек). Нет, в Париж, в Париж!

«Париж стоит мессы» – эти слова Генриха IV вошли в историю. Но Париж обошелся ему еще и в кругленькую сумму – 200 тысяч экю, которые новый король был вынужден уплатить парижскому губернатору Бриссаку чтобы вступить во владение своей столицей.

Добрый король Генрих любил Париж, хоть тот поначалу и был к нему неласков, и сразу занялся его украшением. Красота виделась ему в гармонии и некоем единообразии; город должен был получить свое лицо, выработать единый стиль. В 1604 году был достроен Новый мост, соединивший два берега Сены с островом Сите; на мосту было запрещено сооружать дома, чтобы не загораживать вида на реку, а по краям его были проложены тротуары в целях безопасности движения – такого в Париже еще не видели. Тремя годами позже на западной оконечности острова Сите заложили треугольную площадь Дофин, названную в честь королевского первенца. Дома на ней должны были быть одинаковой архитектуры, из розового камня, облицованные ложным белым кирпичом. Одновременно велось строительство Королевской площади (Пляс-Рояль, ныне площадь Вогезов) на правом берегу Сены, сразу же задуманной как единый ансамбль. Руководил им Андруэ дю Серсо – автор Нового моста. Тридцать шесть одинаковых трехэтажных домов с розово-белой облицовкой, с арочной галереей внизу и скрытыми садами позади, с островерхими серыми крышами, крутые скаты которых прорезаны слуховыми оконцами, а кое-где украшены изящными башенками с часами и колоколом, образуют симметричное каре; павильон Короля на южной его стороне противостоит павильону Королевы. Придворные вельможи, чтобы быть поближе к монарху, начали строить себе особняки неподалеку, и квартал Марэ стал самым изысканным и элегантным в городе: там селились послы, высшие судейские чиновники и финансисты, ученые, художники, писатели, а также иностранные государи, бывавшие в столице.

К несчастью, времени на градостроительство у короля оказалось немного: вступив в столицу 22 марта 1594 года, он был 14 мая 1610 года сражен кинжалом Равальяка. «Они убили его! – вскричала королева Мария Медичи по-итальянски. – Король мертв! Король мертв!» «Во Франции короли не умирают! – возразил ей канцлер Брюлар де Силлери. – Вот живой король, государыня!» – и указал на ее старшего сына Людовика, которому тогда не исполнилось еще и девяти лет. Людовик XIII, боготворивший своего отца, старался подражать ему во всем и довести до конца все его начинания. Но пока он был мал, архитектурный облик города формировался в соответствии со вкусами его матери-флорентийки.

Генрих IV стал единственным французским королем, умершим в Лувре. В течение десяти дней его тело находилось в королевской опочивальне, а на первом этаже, в зале Кариатид, была выставлена восковая фигура покойного монарха в парадной одежде, с короной на голове и со скипетром в руке. Изображение короля было установлено на том самом месте, где тридцать восемь лет тому назад он сидел со своей первой женой Маргаритой Валуа сразу после обручения. Придворные продолжали исполнять свои обязанности, как если бы король был еще жив, перед статуей накрывали на стол и подавали обед, который потом раздавали беднякам. В проеме каждого окна установили по алтарю и служили по сотне месс в день. Наконец, изображение короля заменили гробом с его телом, который отправился к месту вечного упокоения – в аббатство Сен-Дени. Вдовствующая королева велела поставить его конную статую на Новом мосту (первый памятник во всей Франции ^[4]) и немедленно переехала в Тюильри.

В самом деле, Лувр к началу XVII века оставался в большей степени средневековой крепостью, чем королевским дворцом; за время Религиозных войн он обветшал и выглядел нежилым. Когда Генрих впервые привез сюда свою новую жену, Мария Медичи сочла это очередной шуткой своего весельчака-супруга. Временно обосновавшись во дворце Тюильри, выстроенном ее двоюродной бабкой Екатериной Медичи и соединенном с Лувром Большой галереей, она стала подыскивать место для строительства дворца, достойного французской королевы.

Ее взгляд устремился на левый берег Сены, где тогда было достаточно свободного места. Она выкупила особняк герцога де Люксембурга и принялась скупать окрестные земли, что не обошлось без «пограничного» конфликта с монахами, чей монастырь находился по соседству. Рядом с особняком, впоследствии получившим название Малого Люксембургского дворца, Мария велела архитектору Саломону де Броссу выстроить Большой Люксембургский дворец в итальянском стиле. Работы начались в 1615 году и продолжались целых одиннадцать лет, но результат того стоил. Саломон де Бросс работал в типичной французской манере, однако добавил элементы флорентийского стиля, чтобы угодить заказчице (кольчатые колонны, выступы и тосканские капители). Арочная галерея обнимала великолепный парадный двор, сходясь у монументального крыльца с куполом. Южный фасад был украшен большим фронтоном и красивой террасой с балюстрадой. Помимо этого, архитектор добавил два элегантных патио с французскими клумбами.