Милая, хорошая - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Тронина cтр.№ 8

У него уже и чай был заварен, и положен на блюдечко покупной джем из красной смородины, и лимон нарезан… Старик поставил перед Аленой чашку, сел напротив.

– Ну-с, командуйте, – любезно предложил он. Алена, подавив сокрушенный вздох, принялась разливать чай. «В следующий раз принесу ему пряников или зефир… он любит сладкое». – Вообще говоря, слово «кактус» пришло из Греции, – сказал он, глядя на Алену своими узко посаженными глазками.

– Серьезно?

– Да. В Древней Элладе так называлось какое-то колючее растение, ученые считают, что это мог быть репейник или артишок. А в 1737 году Линней, по праву называемый родоначальником современной системы ботанической классификации, впервые применил это слово, изменив на латинский лад его написание.

Чай у Кашина был какой-то особенный, с сильным цветочным ароматом. Алена подозревала, что старик бросает в заварку засушенные соцветия своих любимцев, но спросить об этом не решалась.

– А вообще я, как переводчик, всегда настаиваю на том, что растения должны называться строго латинскими терминами, иначе происходит путаница, так как одно слово можно перевести в нескольких вариантах. Например, лейкотриха, – с увлечением произнес он (Алена поежилась). – Разве трудно запомнить это название?.. Так вот, лейкотриха переводится как белоколючковая, беловолосая, беловолосистая, белоигловая, белощетинковая… Хотя на самом деле все просто, достаточно запомнить: «лейкос» – значит белый, а «трихос» – волосы. И все!

– А вообще сложно разводить кактусы? – вежливо спросила Алена. – И что для этого надо?

– О, в этом нет ничего особенно сложного! – просиял Кашин, обнажив идеально ровные зубы, слишком идеальные для настоящих. – Перво-наперво, Елена Петровна, если вы решите разводить их, то купите себе пинцет.

– Зачем?

– Затем, чтобы вытаскивать из себя колючки! – захихикал старик. – Попробуйте джем, Лина только вчера его принесла…

И Кашин пустился в долгий и подробный рассказ о разновидностях кактусов.

– …заблуждение считать их жителями только пустынь, на самом деле они растут и в тропических лесах, и на травянистых равнинах, в горах и даже на морском побережье – так называемые мелокактусы.

Алена вспомнила, как три года назад они с Алешей ездили в Испанию, и на мгновение даже ощутила холодок морских брызг у лица. Как было хорошо тогда, легко и просто… Казалось, они смогут прожить друг с другом хоть тысячу лет, и даже этого будет мало. «Ты мне никогда не надоешь, не разонравишься, – сказал ей как-то Алеша, когда они вечером пили местное вино у себя в номере, сидя у открытого окна. – Ты очень славная, ты сама – как музыка».

Она тогда чуть не заплакала от восторга, от какого-то беспредельного, мучительного счастья – ведь Алена и в самом деле тогда слышала в себе музыку. Да, тогда у нее в ушах звучала мелодия, такая прекрасная и, главное, неизвестная – потому что она эту мелодию не слышала еще нигде и никогда.

И сейчас, сидя напротив Кашина, который как раз добрался до того, как правильно окоренять черенки у кактусов, Алена вдруг попыталась вспомнить эту мелодию.

Пальцы ее, лежавшие на столе, зашевелились, прикасаясь подушечками к холодному пластику, словно под ними была клавиатура.

– …так вот, если не соблюдать это условие, то после высадки в грунт растение гораздо медленнее трогается в рост. Но самое главное – срезать черенки и снимать «детки» надо только весной или в начале лета! Это уж как дважды два…

Господи, как глупо они расстались! Алеша был, наверное, не в духе, он сказал – «нам надо расстаться», а Алена, вместо того чтобы разобраться во всем, сбежала, кипя от обиды.

Она разозлилась на Алешу, потому что была уверена – он должен всегда воспринимать ее как воплощенную гармонию, он не имеет права быть недовольным ею.

«Какая дура… Нет, теперь уж поздно, теперь ничего не исправишь! Может быть, позвонить ему? А зачем? Наверняка у него уже кто-нибудь есть, мужчины никогда не бывают одинокими…» – мелькнула злая мысль.

– …раз уж вам так интересно, Елена Петровна, то я вам сейчас подарю опунцию. Опунцию Бергера, если быть точнее, – так полностью звучит ее название…

И не успела Алена опомниться, как Семен Владимирович поставил перед ней горшок с растением, которое напоминало человечка с угрожающе растопыренными руками. Алена немного подалась назад от длинных колючек, вспомнив некстати, что пинцета-то у нее дома, кажется, нет…

– Спасибо, Семен Владимирович, но я не уверена, что справлюсь, – растерянно пробормотала она.

– О, это проще простого, я вам все объясню! – взмахнул тонкими ручками Кашин. – Между прочим, я очень ценю людей, которые не подавляют окружающих своей самоуверенностью. Вы честно признались в своих сомнениях. А взять, например, Кирилла Глебовича Лигайо…

Алена вздрогнула и попыталась встать.

– Нет-нет, вы сидите, теперь я буду за вами ухаживать. – Кашин теперь уже сам подлил ей чаю. – Мы учились вместе с Кириллом Глебовичем, и еще тогда он любил брать на себя непосильные задачи. Вы в курсе, Елена Петровна, что он погубил Франсуа Валло?

– Что? Он убил его? – несколько нервно спросила Алена. «Сейчас скажу, что мне некогда. Встану и уйду. Ну сколько можно! Теперь оказалось, что этот Лигайо еще и уголовник… Кактус якобы забуду».

– А вы, например, знаете, кто такой Франсуа Валло? – зловеще спросил Кашин.

– Нет, – честно ответила Алена, потихоньку отодвигаясь от стола.

– Вот! – закричал Кашин, подняв вверх тонкий кривой палец. – А если бы не Кирилл Глебович, то Валло бы сейчас вся Россия знала! Вы слышали про Рембо, Верлена, Аполлинера?

– Про них слышала, – пробормотала Алена. В самом деле, довольно знакомые имена, поэты они были, что ли…

– Кирилл Глебович своим переводом убил Франсуа Валло. А если бы перевод доверили мне, то ничего подобного бы не произошло…

– Семен Владимирович, мне пора! – закричала Алена. – Спасибо, спасибо за все…

– А опунция? – спохватился Кашин. – Вы ее забыли! Сейчас я вам газетку дам, чтобы вы, значит, руки не накололи, пока несете ее…

Он выдвинул широкий ящик и зашуршал газетами. Сбоку, возле стопки старых газет, лежала складная подзорная труба.

– Извините, – сказала Алена. – Можно посмотреть?

– Что? Трубу? А, пожалуйста, пожалуйста… – благодушно кивнул старик. – Ее мне подарили еще в советские времена, лет тридцать назад. Я тогда переводил одного французского коммуниста – несколько рассказов для журнала «Огонек», на морскую тему… Он, знаете ли, очень под Хемингуэя косил, как теперь молодежь выражается. Потом приехал, подарил мне эту трубу – настоящую, морскую. В благодарность. Умер в середине восьмидесятых.

– Как интересно… – пробормотала Алена, вертя в руках трубу. Она была тяжелая, в кожаном чехле. Когда она спросила разрешения взглянуть на нее, то в первый момент и сама не поняла, зачем ей это. А теперь заволновалась. Потому что труба была много лучше ее несерьезного биноклика. – Спасибо.