Групповая гонка. Записки генерала КГБ - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Сысоев cтр.№ 57

Значительно позже я прочитал книгу Теодора Рузвельта, где он подробно описывал особенности марокканского климата. Когда с центральной Африки горячий воздух идет на Европу, проходя через все пустыни, то в разное время года они дуют по-разному. Имеют разную плотность и по-разному воздействуют на сосуды головного мозга. Причем Рузвельту как раз не повезло: ему в этом климате становилось хуже.

Очень похожую особенность имеют Канарские острова. Мне хорошо в Крыму. Когда я там бываю то каждый раз думаю: не случайно ведь шахтеры с Севера выходя на пенсию ехали жить в Крым. В общем, как я люблю говорить, все наши проблемы со здоровьем проистекают от того, что мир живет в климате, а мы — в погоде. Поэтому особенно важно, где и как отдыхать.

Я в свое время много курил и никак не мог бросить. Однажды поехал в Швейцарию на одно из рабочих заседаний, взял с собой дочь. И мы поехали с ней кататься на горных лыжах. Поднялись туда, где у швейцарцев располагается обсерватория, это считайте, ближе к трем тысячам метров над уровнем моря, сначала поднимались на специальном поезде, потом на фуникулере, от которого нужно было пройти вверх еще метров сто пятьдесят.

Я шел в полном обмундировании с лыжами, в ботинках. Эти 150 метров прошел, чуть не умер.

Мне так стыдно стало перед ребенком… Я же считал себя относительно молодым человеком, а тут — одышка, пот градом. В общем, покатались, спустились вниз в отель, я принял душ, в халате вышел на балкон, закурил, сделал две затяжки — и все. Потом, случалось, закуривал, но быстро понял: хватит.

В отделе велоспорта в Спорткомитете, когда я там работал, курили все поголовно, кроме Вадима Бахвалова. Виктор Капитонов вообще курил по-страшному: одна пачка заканчивается, другую тут же распаковывает. Курил он исключительно «Мальборо», и ребята однажды над ним подшутили — подложили в пачку сигареты «Памир», которые в народе назывались «смерть альпиниста». Очень мы тогда смеялись…

* * *

Охотника из меня не получилось, хотя ружье я имел неплохое и стрелял всегда прилично. В любой охоте всегда ведь есть два фактора: либо ты охотишься по-настоящему сам, либо ты участвуешь в охоте. Если приезжаешь в охотничье хозяйство, а на столе уже печенка и котлеты, сразу становится понятно, что эта «охота» на самом деле выездная модель встречи друзей с выпивкой. Мне это никогда не нравилось. Считаю, что охота достаточно сложный в профессиональном плане процесс, чтобы низводить ее до этого уровня.

Давным-давно, когда я только вернулся с армии, как-то ехал на мотоцикле с коляской в подмосковный лагерь, где отдыхал сын. Впереди меня шла большая грузовая машина, на которых в те годы возили хлеб. И внезапно на расстоянии, наверное, так полукилометра, на обочину дороги с противоположной стороны шоссе вдруг вышел лось. Хлебовозку в этот самым момент стал обгонять легковой автомобиль, и лось, увидев это, решил перебежать дорогу. И не успел — хлебный фургон ударил его в заднюю ногу. Естественно все остановились — посмотреть. У меня до сих пор эта картина перед глазами стоит: огромные глаза этого лося и в них немой вопрос: «За что?»

Охотничьих угодий у «Динамо» имелось много. Очень азартным охотником был Петр Степанович Богданов — очень он это дело любил. Разбирался в повадках зверей, хорошо стрелял. Когда я в первый раз приехал на охоту с динамовским руководством уже в должности зампреда, у нас была лицензия на лося. Выглядит это так: всех расставляют на номера, инструктируют, что нужно делать, если на тебя выходит зверь, и начинают гнать зверя собаками. Была ранняя весна, уже вовсю пригревало солнце, я встал на опушке в генеральском мундире, теплые на меху брюки, сапоги, теплый бушлат. Ружьишко рядом поставил. Облокотился на березу и так хорошо пригрелся на солнце, что задремал. И в это время тихо-тихо из-за кустов, прямо на меня вышел лось и остановился в считаных метрах. Я смотрю на него, он на меня, ружье стоит рядом.

В общем, я даже не шевельнулся. Передо мной вдруг всплыли те глаза — на шоссе. И я очень отчетливо понял, что никогда не смогу убить.

Когда охота закончилась, естественно, встал вопрос: зверя выгнали? Выгнали. Кто стоял на номере? Я молчу, главный охотовед, который нас по номерам расставлял, тоже молчит: я все-таки какой-никакой — начальник, мало ли какие последствия могут случиться?

Пауза продолжалась минут пять. Ну, я признался в итоге. Посмеялись надо мной мои начальники, на этом все и закончилось. Еще один раз я выбрался на охоту по зайцам и понял, что это слишком сложное для меня дело. Как подстрелить птицу, я еще представляю: стрелял в свое время по тарелочкам на стенде и даже попадал. А если говорить о зайце — он же туда, сюда скачет. Там совсем иная смекалка должна быть. Вот я и решил — не мое это…

А тот же Саша Тихонов, который в биатлоне всю жизнь выступал за «Динамо», был охотником с детства, причем заядлым. Тоже артист великий: шубы, «Ролс-Ройс». На какой-то из гонок он Антону Шипулину со своего плеча соболиную шубу подарил. Нравится — ради бога. Может себе позволить. Надо знать Тихонова, но на мой взгляд, спортивное величие конечно в другом проявляется. Помню, был в какой-то из поездок в австрийском Зеефельде — мы там оказались почти случайно, проездом из Гармиш-Партенкирхена. Там еще в 1964 году во время Олимпиады в Инсбруке великие Владимир Меланьин и Александр Привалов биатлонные медали завоевывали. До сих пор стадион в прежнем виде сохранился, трамплин рядышком. А в одной из центральных гостиниц по стенам — резные доски с фамилиями тех, кто в Зеефельде побеждал.

Когда подарок принимает характер подачки, у меня это вызывает антагонизм. Даже когда инициатива идет с верхов, как, к примеру, подарки олимпийцам в виде машин, которые нередко они потом продавать начинают. Почему не дать человеку помимо призовых, которые он честно заработал, акции того же Газпрома или Роснефти? Пусть это составляет стоимость того же BMW или Audi. Но это как минимум даст человеку ощущение того, что он выполнял государственную работу, и государство его труд оценило. Да и вложение будет на всю жизнь. К тому же — защищенное государством.

Что до Тихонова — попробовал бы он вот так надеть шубу на Александра Карелина — представляю, где бы с ней оказался.

Карелин в свое время произвел на меня большое впечатление: образованный, с очень цепким умом и огромным внутренним чувством собственного достоинства. Спорт ведь, хотим мы того, или нет, всегда идет рука об руку с шуткой: «Было у отца три сына. Двое умных, а один футболист». И всегда в обществе такой взгляд на спорт присутствовал, хоть и не акцентировался. Первым, кто попытался этот круг прорвать и выйти на другую орбиту, стал наш выдающийся штангист Юрий Власов — он стал заниматься писательской деятельностью, как и его отец, при этом было совершенно очевидно, что Власов при всем своем олимпийском величии как бы стесняется своего спортивного прошлого.

Мы с Юрием Петровичем почти одновременно стали народными депутатами. В том же созыве из спортивной публики были Анатолий Карпов, Анатолий Фирсов. Разумеется, мы пытались как-то сгруппироваться, держаться вместе. Власов даже не приближался. Может быть, в нем слишком глубоко сидело поражение, которое на Олимпийских играх в Мехико в 1968-м ему нанес Леонид Жаботинский, и любые контакты с людьми из «прошлой» жизни невольно напоминали об этом, может быть просто таков был склад характера. Тяжелоатлеты — это ведь особая категория людей, они все время в себе.