Целиковская - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Вострышев cтр.№ 17

«До сих пор не могу забыть 1940 год, — вспоминает Евгений Самойлов, — совместную работу над фильмом „Сердца четырех“. В облике Люси я тогда встретился со звонкой молодостью, неподдельным обаянием, подкупающей искренностью».

«У меня особое отношение к Константину Константиновичу — Кинычу, как мы его все в группе называли. Это он позвал меня, студентку Театрального училища имени Б. В. Щукина, попробоваться на роль Шурки Мурашовой в фильме „Сердца четырех“. Тогда, когда я еще ничего не умела, он доверил мне большую роль.

О том, как он верил в актера, любил актера, которого выбрал, я хочу рассказать особо.

В фильме песенку Шурки „Я большая, ну и что же…“ должна была исполнить одна из известных певиц нашей эстрады, а я потом под ее фонограмму просто бы открывала рот… Но что-то во мне запротестовало, я ударилась в слезы — во что бы то ни стало мне хотелось самой попробовать спеть. И композитор, и звукооператор, да и вся группа были против. Я ходила за Юдиным и клянчила: „Киныч, позвольте прийти на запись, разрешите я только попробую!..“ Наконец он, чтобы отвязаться, согласился взять меня на запись. Оркестр — семьдесят человек, дирижер, торжественная обстановка… Я забилась в угол и молча переживала. Знаменитая певица под аплодисменты оркестра (а оркестранты выражают свое одобрение, слегка ударяя смычками по инструментам) блистательно исполнила песенку и ушла. Тогда Юдин сказал:

— Ну, Люся, иди пробуй!

С дрожащими коленками я подошла к микрофону и… О ужас!!! У меня начисто пропал голос, не только петь я не могла — даже выговорить „мама“. Какой-то сип и шипение. Я видела только недоуменные взгляды окружающих — мол, что за самонадеянная девчонка! — какие-то очень жалостливые и сочувствующие глаза Юдина. Он взял меня, как маленькую, за руку и повел.

— Куда?

— К отоларингологу, — сказал он.

Врач констатировал полное несмыкание связок на почве нервного шока. И — самое главное! — был составлен акт об отмене звукозаписи и переносе ее на другое число. Это было ЧП. Из-за никому не известной девятнадцатилетней студентки перенесли дорогостоящую запись с оркестром в семьдесят человек!

Через несколько дней, когда голос и спокойствие возвратились ко мне, я подошла к микрофону и записала несколько дублей. Один из них и вошел в фильм.

Он в меня поверил! Он зажег мне зеленый свет! С тех пор почти во всех фильмах (исключение составил только „Антон Иванович сердится“, где поет знаменитая певица Пантофель-Нечецкая) и спектаклях Театра имени Евг. Вахтангова я пою сама, голосом, какой мне дан природой.

Роль Шурки Мурашовой и сам фильм „Сердца четырех“, пожалуй, для меня самые любимые, потому что это был один из первых моих фильмов (до этого я еще школьницей снялась в „Молодых капитанах“ режиссера Андриевского), а моя Шурка сыгралась как-то сама собой. Уровень моего развития соответствовал Шуркиному. В девятнадцать лет я и была той самой девчонкой, которая со страхом поступила в институт, обожала сладкое, любила всяческие тайны и ненавидела математику.

После премьеры было много замечаний. Одни хвалили фильм, другие говорили, что авторы не показали командира Красной Армии образцом советского человека и Галину, старшую сестру, — образцом советской девушки. Говорили о том, что это не режиссерский, а скорее, актерский фильм.

К.К.Юдин отвечал так: „Я всегда затруднялся определить задачу, которая лежит в основе фильма… Если удастся сделать, чтобы эти четыре человека были современны, симпатичны, приемлемы, то это и будет решением задачи… Говорят, что вещь бездумна и пустовата. Таков, мне кажется, жанр. И атмосфера влюбленности, и тема выходного дня, не переходящая в пошлость, — все это может быть в комедии, потребность в смешном огромна. Социальная значимость комедии неоспорима“.

И еще: „Сама по себе комедия не может быть серьезной, она лишь толкает нас на серьезные размышления“.

Были и такие отклики на этот фильм (стиль письма и орфография сохранены): „Посмотрев картину „Сердца четырех“ мы — маникюрши на производственном совещании решали Вам написать, а копию послать в редакцию „Правды“. Мы просим Вас огородить нас от такого публичного оскорбления. Почему, тов. режиссер, в картине Шура и Галина имеют имена, а также остальные герои, а маникюрша не имеет. Наша сталинская конституция гласит, что работа и специальность не позор. Есть маникюрши и с высшим образованием, но материально ее больше устраивает, а Вы тов. режиссер имея большой жизненный опыт и большой кругозор подчеркнули нашу специальность позорной (Алма-Ата, Каз. ССР, Союз парикмахеров)“.»