Патриарх Тихон - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Вострышев cтр.№ 29

С утра шли люди к Красной площади с торжественным пасхальным пением: Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его. Развевались белые флаги, сияли на солнце иконы и кресты. Накануне крестного хода многие его участники причащались и готовились к смерти.

У Никольских ворот не прекращалась церковная служба. Чрезвычайная комиссия Дзержинского в расклеенных по всей столице объявлениях обещала «стереть с лица земли» всех тех, кто будет выступать «с речами и действиями против Советской власти». Но нет речей — пение кающихся, нет оружия — крестное знамение. И отряды красноармейцев и чекистов, укрывавшиеся в соседних с Красной площадью переулках и домах, не решились на этот раз расправиться с верующей Россией. Сам Ленин в окружении китайцев-часовых смотрел со стены Кремля на запруженную площадь. Он поинтересовался, сколько собралось народу. По приблизительному подсчету самих большевиков — около четырехсот тысяч.

«Единственный раз я видел патриарха Тихона в Москве в мае 1918 года, на Красной площади у Исторического музея, — вспоминал писатель Борис Зайцев. — Было тепло, почти жарко. Мы только что в огромном крестном ходе обошли Москву. От храма Христа Спасителя было видно, как отряды под хоругвями переходили через Москву-реку: со всех концов шли новые и новые толпы, сливались золотой рекой с иконами, крестами, двигались по родным и так намученным сейчас местам. Мы не могли войти в Кремль. Но все наши «полки» собрались на Красной площади, и тут, в сотнях хоругвий и икон, риз, облачений, митр, крестов и панагий, воочию была видна древняя слава Москвы — церковная ее слава».

* * *

Вера, надежда, любовь к Богу, находящиеся в глубине души христианина, выражаются в молитве. С детства владыка Тихон соединял ее с аскетическими подвигами, полагаясь во всем на волю Божию. Только Господь знает о силе его личной, индивидуальной молитвы, совершаемой в клети с затворенной дверью (Мф. 6, 6). Но как духовный наставник он во все дни своего пастырского подвига учил ревностно молиться других. Учил своим примером во время богослужений в храме, учил словом проповеди.

— Христос Спаситель взошел на гору Фавор, — обращался с поучением к пасомым архиепископ Литовский Тихон в праздник Преображения Господня 1914 года, — чтобы помолиться, и после молитвы с Ним произошла чудесная перемена. Именно: Лице Его стало сиять, как солнце, а одежда сделалась бела как снег; и даже к Нему явились небожители — святые пророки Илия и Моисей. Значит, молитва имеет великую силу: она сильна преображать человека, вести к нравственному совершенству и приближать к Богу и святым Его. И мы должны преображаться, и наше назначение — нравственное совершенство и приближение к первообразу. Будьте совершенны, как и Отец ваш Небесный совершен есть. А потому и нам следует как можно чаще молиться, по заповеди Спасителя, молитеся непрестанно. Ибо что такое молитва? Это беседа человека с Богом. И мы молимся, молимся дома, молимся в церкви. Похвальна молитва домашняя, но никогда она не может сравниться с молитвою Церкви. В доме человек молится один, а в церкви молятся все; и потому молитва церковная, как молитва всей Церкви, сильнее пред Богом. В молитве церковной принимают участие и небесные силы, а потому молитва сия доходнее до неба…

Почти каждый день, несмотря на участие в заседаниях Собора, прием посетителей и занятия по управлению Церковью, патриарх Тихон совершал богослужения. Чаще всего в храме Христа Спасителя и на Троицком подворье, но за первые полгода патриаршества он отслужил литургию или всенощную еще более чем в полуста московских храмах, притом в некоторых по нескольку раз.

«Когда к патриарху Тихону обращались с просьбой служить в каком-либо из московских храмов, — вспоминает одна из московских богомолок, — он никогда не отказывал. О патриаршем служении объявлялось в церквах заблаговременно, и радостная для всех весть быстро распространялась. Собравшиеся в этих случаях толпы все увеличивались, а с наступлением весны, тепла и усиленного притока в Москву странников и богомольцев эти толпы исчислялись тысячами. Ни один из московских храмов не мог вместить такое множество молящихся, и потому большинство оставалось в ограде церковной и даже вне ее».

«На всю жизнь, — вспоминает архиепископ Киприан, — запечатлелось в моей памяти улыбающееся, утомленное лицо патриарха и уставшая его рука, подымавшаяся для благословения из-под зеленой патриаршей мантии, край которой, для облегчения патриарха, поддерживал иподиакон».

«В храме патриарх великолепен, — вспоминает москвич Никита Окунев, — в богатейших ризах, с драгоценными митрой, панагией, крестами и посохом, и окружен блестящим сонмом священнослужителей высокого ранга. А как вышел из храма — превратился как бы в рядового священника, сел в извозчичьи санки, запряженные одной плохонькой лошаденкой, и уехал, не привлекая к себе никакого уличного внимания».

26 мая/8 июня патриарх служил литургию в храме Христа Спасителя, 27 мая/9 июня — в церкви Рождества Богородицы на Бутырской, а 28 мая/10 июня отбыл в Петроград.

На протяжении двух веков Санкт-Петербург олицетворял собою императорскую Россию, государственную власть. Но кровавые деяния XX века закрепили за городом иной символ — «колыбель русской революции». Революционная столичная интеллигенция и ведомый ею народ, в марте 1917 года вышедшие на улицы Северной Пальмиры приветствовать крушение монархии, вскоре ощутили на себе беспощадную власть большевиков, власть, пришедшую уничтожать, а не созидать. Не прошло и месяца после Октябрьского переворота, как питерские комиссары объявили войну православию: захватили Синодальную типографию, разгромили церковь Зимнего дворца, передали дворцовый гатчинский храм под кинематограф. Вчерашние православные солдаты, зараженные запальчивыми речами коммунистических агитаторов, со смехом тыкали окурками в храмовые подсвечники, горделиво сплевывали возле чудотворных икон и похвалялись превратить церкви в конюшни.

19 января (1 февраля) 1918 года красноармейцы во главе с комиссаром Иловайским попытались захватить Александро-Невскую лавру. Звонари ударили в набат. Окрестный люд побежал на выручку монахам. Протоиерей Скорбященской церкви о. Петр Скипетров попытался заслонить от солдатских ружей женщину: «Братья, что вы делаете? Вы же в святом месте!» Пуля, пущенная из ружья захватчика, попала отцу Петру в рот — он стал одним из первых новомучеников, погибших при исполнении своего пастырского долга.

Повинный Петроград, заразивший Россию ядом растленных слов и равнодушием к братской крови, начал прозревать и готов был покаяться в своих грехах. В этом убедились, когда 29 мая/11 июня 1918 года в «город Северной Коммуны» прибыл патриарх Московский и всея России Тихон. За шесть дней, что провел Святейший в Петрограде и Кронштадте, его постоянно окружали толпы народа, устилавшие его путь цветами, часами дожидавшиеся патриаршего благословения и поучения.

«В переживаемое нами время, — обращались к главе Русской Церкви путиловцы, еще недавно считавшиеся оплотом революции, — когда нам не на чем и не на ком остановить своего усталого взора, все разрозненные сыны обескровленной Отчизны и поруганной Церкви все свои оскорбленные чувства, разбиваемые упования, угашаемые национальные чаяния и над всеми сими господствующую единую святыню Русской Православной Веры вверяют тебе, Святейший наш отец. Ты — последняя наша религиозная и национальная твердыня, ты — единый центр, вокруг которого все, в ком еще не угасли духовная алчба и жажда, могут объединиться для последних, может быть, попыток ко спасению дорогих нам Церкви и Отечества».