Жданов - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Волынец cтр.№ 67

Однако Жданову представили на Чудова компромат совсем другого рода. Позднее сын, Юрий Андреевич Жданов, вспоминал: «На определённом этапе, когда начала раскручиваться эта пружина репрессий, Андрей Александрович верил материалам. Вот так было с Чудовым, когда Чудова арестовали… Он разводил руками. Он знал Чудова по Твери. И когда приносят материал, что Чудов был завербован царской охранкой… он обомлел. Проверить этого он не мог… Ведь аналогии были — Малиновский… И определённое время он относился к этим материалам с доверием. Но! До определённого времени! А потом… он пришёл к Сталину — этого никто не знает, и сказал: "В стране творится провокация. Уничтожают кадры. Партийных работников, советских… учёных, военных". Это я знаю, и знаю не от него. Мы с ним на такие темы не говорили. Он со мной не делился, потому что я молод был. Он делился с матерью — от неё я знаю» .

Желание сына представить своего отца в лучшем свете понятно. Но отнесёмся к его словам с вниманием, так как они частично подтверждаются и другими источниками. В методах следствия Ленинградского УНКВД тех лет действительно упоминается один из любимых приёмов Заковского — угроза подследственному с дореволюционным партийным стажем представить его как агента царской охранки. Леонид Заковский тогда активно рвался к высшей власти в органах внутренних дел — принял активное участие в смещении Ягоды и, вполне вероятно, видел себя преемником Ежова на посту наркома НКВД. Ленинградские процессы с участием заметных фигур в руководстве партии стали для него одним из способов пробить себе путь наверх, а материалы о дореволюционном сотрудничестве с «охранкой» были тогда в глазах большевиков одним из самых убойных компроматов.

Другой кировский выдвиженец, Александр Угаров, несколько дольше продержался при Жданове, занимая в 1934— 1938 годах пост второго секретаря Ленинградского горкома. В начале 1938 года Угарова, не без протекции Жданова, переведут из Ленинграда с повышением, на должность первого секретаря Московского горкома и обкома партии, а осенью того же года арестуют. В протоколе допроса Александра Ивановича Угарова от 4 ноября 1938 года зафиксированы следующие показания:

«После первых же дней приезда Жданова в Ленинград Чудов и Кадацкий повели сначала глухую, а затем и открытую борьбу как бы против Жданова… В начале 1935 года после одного из заседаний бюро в своём кабинете Кадацкий завёл со мной следующий разговор: "Ну вот, приехал Жданов. Сегодня вышибут Чудова, завтра — Кадацкого и Струппе, затем и тебя". По адресу ЦК Кадацкий сказал следующее: "Вот каково отношение ЦК и Сталина к нам. Ленинградским кадрам не доверяют. Жданова послали на спасение Ленинграда"…»

Дальнейшие показания о террористических приготовлениях, скорее всего, плоды работы следователей, оформлявших в таком духе все дела подобного рода. Но такой разговор партийных руководителей не представляется фантастикой, особенно в глазах Жданова или Сталина.

В наше куда более «травоядное» время за подобные разговоры и настроения высокопоставленных чиновников увольняют как «утративших доверие». Тогда нравы были куда жёстче. Но главное, люди тех лет на собственном опыте хорошо знали, к чему приводит подобная невинная болтовня. В недалёком прошлом подобные разговоры думских либералов и царских генералов привели к краху трёхсотлетнюю династию, ввергнув в кровавый хаос большую империю…

1937-й от 1917-го отделяли всего два десятилетия. В отличие от царских генералов и министров советские, помимо того что имели большой опыт интриг, лично участвовали в вооружённой внутренней борьбе. Вот почему основанные на «кухонных» разговорах показания о готовящихся заговорах, покушениях и переворотах не казались современникам фантастикой или злым вымыслом.

Из того же протокола допроса Угарова от 4 ноября 1938 года: «…После одного из заседаний бюро обкома Кадацкий попросил меня зайти к нему. В его кабинете после небольшого разговора по текущим хозяйственным делам он перешёл к главной цели беседы со мной. "Видишь ли, — сказал мне Кадацкий, — мы с тобой часто брюзжим, скулим, выражаем недовольство политикой партии, а какой из этого прок? Всё равно всё останется по-старому. А ЦК гнёт свою линию, и чем дальше, тем круче… Нельзя сидеть сложа руки. Надо добиваться изменения курса партийной политики. Иначе индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства заведут чёрт знает куда"…»

Вот такая негласная оппозиция курсу Сталина, сменившая открытую оппозицию Троцкого, Зиновьева или Бухарина, и была окончательно уничтожена в 1936—1939 годах. Впрочем, как упоминалось выше, это лишь одна составляющая сложного и противоречивого процесса политических репрессий 1930-х годов.

По мере нарастания террора всё более расширялся круг арестованных, в тюрьмы стали попадать и хорошо знакомые Жданову люди, в честности и непричастности которых он не мог сомневаться. Так, весной 1938 года был арестован и летом расстрелян Эдуард Карлович Прамнэк, с которым Жданов десять лет вместе проработал в Нижегородском крае. Пять лет, с 1929 по 1934 год, латыш Прамнэк был заместителем Жданова, вторым секретарём Нижкрайкома.

Той же весной 1938 года был арестован Абрам Яковлевич Столяр, при Жданове — секретарь Нижегородского крайкома. Один из его сокамерников по Бутырской тюрьме спустя почти полвека оставил в мемуарах рассказ Абрама Столяра о встрече со Ждановым в Наркомате НКВД на Лубянке: «Привезли в Наркомат, повели сразу в душ, постригли, побрили и, представьте себе, с одеколоном, хорошо покормили, а на следующий день часов так в двенадцать повели наверх; заводят в большой кабинет, а там за столом сидит Жданов, и тут же присутствуют руководящие работники Наркомата. И все в упор смотрят на меня… Жданов тоже посмотрел на меня и говорит: "Послушайте, Столяр, я с личного ведома товарища Сталина приехал сам убедиться в подлинности ваших показаний. Случай чрезвычайной важности. Я многих людей, на которых вы дали показания, знал лично продолжительный период времени. Отвечайте: вас никто не принуждал давать показания?.."» .

Вернувшись из внутренней тюрьмы на Лубянке в камеру № 54 Бутырской тюрьмы, Абрам Столяр признался сокамерникам, что подтвердил Жданову правдивость своих показаний — испугался повторения следствия, к тому же накануне дал слово начальнику следственного отдела, который присутствовал при разговоре со Ждановым, что не откажется от ранее выбитых признаний — «честное слово коммуниста»… Этот рассказ человека, расстрелянного 27 июля 1938 года, дошёл до нас через третьи руки, но история о встрече со Ждановым на Лубянке вызывает доверие, автор опубликованных в 1980-е годы в Израиле мемуаров указал при этом многие детали биографии Столяра, которые тогда не могли быть ему известны из других источников.

В мемуарах Юрия Андреевича Жданова приводится ещё один показательный момент. Когда в те же годы был арестован Григорий Амосов, жена нашего героя Зинаида, прожившая ряд лет с арестованным, заявила мужу: «Ели он враг народа, то и я враг народа» . Андрей Жданов, вероятно, совсем не испытывал тёплых чувств к человеку, некогда уводившему его любимую женщину, но не мог не согласиться с Зинаидой. Амосов был оправдан судом, что в те годы тоже не было редкостью — помимо массовых арестов было и немало оправдательных решений. Одним из свидетелей в защиту обвиняемого на суде Амосова выступала сестра жены нашего героя Мария.