Жданов - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Волынец cтр.№ 162

2. На суды чести возлагается рассмотрение антипатриотичных, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершённых руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке» .

По духу и смыслу этот документ был близок к положению о товарищеских судах чести в РККА 1939 года. Здесь вообще можно говорить о распространении на госслужащих послевоенного СССР строгой армейской дисциплины — достаточно вспомнить, что в то же время шло введение униформы для большинства гражданских министерств и ведомств Советского Союза, от дипломатов до банковских работников. Для учёных мундиры не вводили, но жёсткая послевоенная дисциплина распространялась и на них.

Постановление «О судах чести» было подписано двумя первыми лицами страны — Сталиным, как председателем Совета министров, и Ждановым от имени правящей партии.

По их мнению, суды чести, избиравшиеся общим тайным голосованием из работников соответствующих министерств и ведомств, должны были выкорчёвывать у своих коллег благодушное отношение к служебным обязанностям, угодничество перед иностранными структурами и явлениями, а главное, воспитывать во всём государственном аппарате советский, выражаясь современным языком, корпоративный дух.

На подготовленном Ждановым проекте постановления «О судах чести» к машинописному тексту его рукой был приписан 13-й пункт: «В первую очередь суд чести организовать в Министерстве здравоохранения» . Первыми подсудимыми должны были стать уже хорошо знакомые Жданову супруги — Нина Клюева и Григорий Роскин.

Вспомним, что Андрей Жданов сам когда-то стал объектом похожего суда чести 139-го запасного полка, в июле 1917 года отлучавшего его от офицерского сообщества за политические симпатии к Ленину. Наверняка весной и летом 1947 года, уже сам выступая творцом нового суда чести, он не раз вспомнил события тридцатилетней давности…

Подготовка к первому и показательному суду шла в апреле — мае 1947 года. 8 апреля прошли выборы первого суда чести в системе Минздрава СССР, в них приняли участие 1695 медиков и учёных. Как умелый «пиарщик», Жданов готовил не только сам воспитательный процесс, но и информационную кампанию вокруг и после него. Именно в рамках этой подготовки и зашла речь о деле Клюевой — Роскина 13 мая 1947 года на встрече Сталина и Жданова с писателями Симоновым, Горбатовым и Фадеевым. Поэтому вернёмся к воспоминаниям Константина Симонова о том майском вечере, когда вождь СССР неожиданно заговорил о низкопоклонстве интеллигенции перед заграницей и предложил Жданову передать литераторам письмо о «деле КР».

«Когда Фадеев дочитал письмо до конца, — вспоминал Симонов, — Сталин, убедившись в том, что прочитанное произвело на нас впечатление, — а действительно так и было, — видимо, счёл лишним или ненужным спрашивать наше мнение о прочитанном… Сталин только повторил то, с чего начал:

— Надо уничтожить дух самоуничижения, — и добавил: — Надо на эту тему написать произведение. Роман… Надо противопоставить отношение к этому вопросу таких людей, как тут, — сказал Сталин, кивнув на лежащие на столе документы, — отношению простых бойцов, солдат, простых людей. Эта болезнь сидит, она прививалась очень долго, со времён Петра, и сидит в людях до сих пор» .

Далее Симонов вспоминал:

«Через несколько дней после нашей встречи со Сталиным мне позвонил помощник Жданова Кузнецов и сказал, что я могу заехать к нему и познакомиться с теми материалами, которые мне могут пригодиться для работы.

Когда я приехал к Кузнецову, он дал мне папку с разными бумагами и сказал, что знакомит меня с ними по поручению Андрея Александровича. Ещё едучи туда, я смутно предполагал, о чём может идти речь, там я убедился, что догадка моя была правильной. Это были материалы, связанные всё с тем же так называемым делом Клюевой и Роскина. Материалов было не очень много, я прочёл их все за тридцать или сорок минут, пока сидел в кабинете у Кузнецова, и, поблагодарив, вернул ему их. Кажется, Кузнецов был чуть-чуть удивлён, как я быстро это прочёл, и, когда я поднялся, спросил меня:

— Значит, могу я сказать Андрею Александровичу, что вы познакомились с материалами?

Я ответил утвердительно и, поблагодарив, поехал домой.

Материалы не произвели на меня особого впечатления просто-напросто потому, что они мало добавляли к тому ощущению не столько важности самой этой истории с Клюевой и Роскиным, сколько важности проблемы уничтожения духа самоуничижения, как выразился Сталин… Слова Сталина об уничтожении духа самоуничижения с особенной силой запали мне в душу именно потому, что о чём-то близком я писал в своей повести, писал о людях, гордых своей бедной, израненной, исстрадавшейся страной перед лицом всей послевоенной американской мощи и благополучия» .

О чём-то схожем с мыслями поэта Симонова писал той весной 1947 года и Андрей Жданов, писал для себя быстрым карандашом на отдельных листках в своих записных книжках и на рабочих документах, среди заметок по подготовке первого суда чести:

«Со всех концов закрыть двери для антипатриотов» .

«Вдолбить, что за средства народа должны отдавать всё народу».

«С Петра немцы, французы».

«У крестьян больше достоинства и духа, чем у Клюевой».

«Не хватает чувства своего достоинства. Непонимание роли, которую разыграла Россия. Расклевать преувеличенный престиж Америки с Англией».

«Чтобы не только чиновники знали, но и народ» .

«Не единичное дело. Пережитки среди отдельных слоев интеллигенции ещё сохранились. После того, что произошло, после той роли, которую сыграл для человечества и цивилизации СССР, пресмыкательство порочно».

«Иностранцы твердили о неполноценности. Не будут уважать тех, кто себя не уважает. Они издеваются над слабыми» .

Даже из этих отрывочных слов можно составить представление о чувствах и мыслях нашего героя. Кстати, американцы, получив материалы Клюевой — Роскина, даже не подумали приступить к выполнению своей части обязательств, о перспективах которых так убедительно и красочно рассказывал посол Смит летом 1946 года. Более того, в США не стали даже признавать советский приоритет в разработке методов биотерапии рака — статья Роскина в центральном американском журнале по данной тематике «Cancer reserch» была задержана на год и опубликована уже после соответствующих статей американских учёных.

Для нашего же героя разбирательство с делом Клюевой — Роскина обернулась ещё и дополнительной работой — 21 апреля 1947 года политбюро приняло решение «возложить наблюдение за работой Министерства здравоохранения СССР на т. Жданова А. А., освободив от этой обязанности т. Ворошилова К. Е.» .

Впервые суд чести Минздрава СССР собрался 15 мая 1947 года, его председателем был избран хирург Александр Шабанов, главный редактор журнала «Фельдшер и акушерка». Общественным обвинителем по предложению Жданова стал хорошо знакомый ему Пётр Куприянов. В отличие от Клюевой и Роскина председатель и обвинитель суда чести в 1941—1945 годах работали не в тылу, а на фронте, военными хирургами. Генерал-лейтенант медицинской службы Куприянов был не только главным хирургом Ленинградского фронта, но и по праву считался одним из лучших медиков страны в области сердечно-сосудистой хирургии.