Кровавый след бога майя - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Алейникова cтр.№ 4

— А вы знаете, когда именно совершено убийство? — удивился капитан.

— Разумеется, как и все. Так вот, к вашему сведению, в ночь со среды на четверг я возвращался из Финляндии со струнным квинтетом. Мы выехали из Хельсинки поздно вечером, после концерта и всю ночь были в дороге. В микроавтобусе нас было семеро, нас досматривали на границе — все время я был на глазах у людей. В Петербурге мы были на рассвете, а расстались около восьми — нужно было заехать в филармонию и выгрузить оборудование. В это время, как я понимаю, Владя был уже давно мертв.

Крыть капитану было нечем: алиби у Каргина-Барановского действительно железное и проверить его ничего не стоит.

Итак, в наличии труп, ценная коллекция и родственники — основные претенденты на наследство, если, конечно, покойный не сделал на этот счет никаких распоряжений. Леонид Каргин-Барановский отбыл, оставив двойственное впечатление. Да, человек интеллигентный, располагающий, но какая-то мелочь не давала Мирошкину покоя. Что именно — он пока не разобрался, но такие разгадки приходят в голову сами, когда нужно, а сейчас стоит заняться поисками завещания покойного Барановского.

Следующий пункт — круг общения Владислава Барановского. Не может человек сорок лет прожить отшельником в большом городе, не бывает такого. Дальше — оценка коллекции. Квартиру они уже опечатали, Мирошкин лично присутствовал и видел шестикомнатные хоромы, от пола до потолка увешанные картинами. Статуэтки тоже имелись — несколько бюстов и греческая богиня, а еще старинные часы, шкатулки, да много всего. Собрание Барановских произвело на него сильное впечатление. Но вот сама квартира выглядела нежилой — какой-то пыльной, старомодной. Ни стереосистемы, ни плазменного экрана, компьютер и тот с трудом нашелся под ворохом бумаг. Комнаты были обставлены старинной мебелью, и это понятно, но на кухне обнаружился не старинный, а просто старый гарнитур, годов, наверное, шестидесятых.

Но по-хорошему с собранием Барановских нужно было что-то решать, и быстро. Коллекция имеет большую ценность, о ней известно многим — не дай бог что пропадет, не сносить Мирошкину головы. Хотя сигнализация в квартире серьезная плюс монументальные двери, современные замки и глухие окна. Не квартира, а неприступная крепость.

— Что, орлы, каковы результаты? — откинувшись на спинку кресла, поинтересовался капитан.

— Никаких, — виновато глянул Никита. — Я весь поселок перетряс — никто ничего не видел.

— А машинист?

— Тоже ничего, — нахмурился Илья. — Да, подъезжая к платформе, он почувствовал, что что-то переехал. Но паники на платформе не было, никто не кричал, хотя парочка пассажиров, по его свидетельству, садилась в первый вагон. Он решил, что ничего серьезного, мало ли какую дрянь люди бросают на пути. Может, там пакет мусорный или собака дохлая, что же, из-за каждого пустяка экстренное торможение устраивать и из графика выбиваться? Словом, плевать он на все хотел.

— А у вас что, Игорь Сергеевич? — Никита уставился на него бесхитростным взглядом.

— Тоже ничего, — буркнул капитан. — Нотариус, у которого хранится завещание Барановского, он же семейный поверенный, как его называет Агнесса, в Штатах на какой-то конференции и вернется послезавтра. У Леонида Каргина-Барановского алиби. Пока не вернулся этот самый юрист, нужно двигать в Дом творчества и дальше работать с местной публикой. Мирок у них, как уже не раз отмечалось, маленький, и все тайное рано или поздно становится явным. Поеду сам, потрясу этих деятелей искусств. Опять же Агнесса Юрьевна, главная наследница семейных сокровищ, все еще в Репине. А вы бросьте все усилия на мир коллекционеров. Узнайте, с кем общался покойный Барановский. Может, кто-то из антикваров проявлял в последнее время к собранию горячий интерес. Действуйте, орлы. Давайте так: Стрешнев продолжает искать свидетелей, а Полуновский занимается искусством, ему это ближе.

— Это еще почему? — ревниво встрепенулся Никита.

— У него сестра искусствовед.

— Добрый день, Агнесса Юрьевна. — Капитан приблизился к лавочке в сиреневых зарослях. Он намеренно застал Барановскую врасплох. Уж слишком она была выдержанной и готовой к разговору в день их знакомства. Посмотрим, что будет на этот раз.

День выдался жарким. Очередной скучный, вопящий о радости жизни день. Такими они казались Агнессе со времен консерватории. Лето и весна радовали в детстве, а потом только острее заставляли почувствовать собственную неполноценность. Подружки бегали на свидания, целовались, им объяснялись в любви, у них случались трагедии на почве неразделенных чувств, они выходили замуж, по бульварам и проспектам гуляли парочки, а Агнесса бродила отвергнутая всеми, как прокаженная. Обида и горечь всегда охватывали ее в это время года. Нелюбовь к лету она сохранила со студенческих времен на всю жизнь.

Но сегодня настроение у нее было на редкость хорошим. Агнесса даже выползла посидеть на лавочке и сейчас с удовольствием нежилась в лучах ласкового северного солнца, щуря глаза и бездумно улыбаясь. Из полусонной неги ее вывел незнакомый голос. Агнесса открыла глаза и попыталась разглядеть нарушителя покоя.

— Капитан Мирошкин. Мы с вами на днях беседовали.

— Ах да. — Она недовольно вздохнула. — Чем обязана?

— Хотел поговорить о вашем покойном брате.

— Я все уже сказала. Мы почти не общались, подробности его жизни мне неизвестны.

— Насколько я понимаю, и вы, и покойный работали в консерватории? — Мирошкин решил не отступать.

— Да, но это ничего не значит.

— По вашему собственному утверждению, музыкальный мир тесен, все на виду, а тут единокровный брат. Ни за что не поверю, что до вас не доходили слухи о нем.

— Не верите? — Агнесса усмехнулась. — Тогда поспрашивайте людей. Влад был пустым местом, о нем просто нечего было сказать.

— Хорошо. Расскажите, пожалуйста, о вашей семье и о коллекции. — Капитан зашел с другого бока.

— Коллекцию собирал мой дед, профессор востоковедения, — без энтузиазма начала Агнесса. — Она формировалась с середины 1920-х годов до конца 1940-х. Когда у отца появилась возможность, разумеется, уже в зрелые годы, он пополнил ее несколькими ценными экспонатами. После его смерти коллекция перешла в нашу коллективную собственность — мою, Влада, Леонида и его матери.

— Это, простите, как? — наморщил лоб Мирошкин.

— Эта коллекция принадлежит не одному человеку, а всей семье. Мы могли распоряжаться ею и ее отдельными предметами только сообща. Продать, обменять, выставить — для всего требуется единогласное решение. Но хранится собрание целиком в доме деда, в квартире, где жил Владислав.

— Интересно. И как это происходило на практике?

— Да никак. Никто из нас не собирался ничего продавать из дедова собрания. Все мы хотели сохранить его в целости. Иногда мы выставляем отдельные предметы, но только в серьезных музеях и галереях и с гарантией абсолютной сохранности.