Роксолана и Сулейман. Возлюбленные "Великолепного века" - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева, Александр Владимирский cтр.№ 71

Однако Карл V был слишком опытным полководцем, чтобы дать заманить себя в столь примитивную ловушку. Осознав, что имперское войско не сдвинется с места, Сулейман прекратил осаду Гюнса и стал отступать.

Маленькая крепость сражалась храбро, однако огромная армия императора Карла нисколько не пыталась облегчить ее участь. Зато он не без оснований надеялся на истощение сил османской армии, равно как и на то, что для осады Вены у нее просто не останется времени. Сулейман почти месяц оставался под Гюнсом. 28 августа он принял капитуляцию города, но эта капитуляция была на практике признанием турецкого поражения. Формально гарнизону был предложен свободный выход из крепости в обмен на сдачу города. Для сохранения османского престижа Ибрагим-паша придумал компромисс, чем-то напоминающий родосский, но более выгодный для осажденных. Осажденным было объявлено, что султан, восхищенный их храбростью, милостиво решил пощадить их. Джуришича с почетом принял сам Ибрагим и разъяснил, что сдача крепости будет лишь «на бумаге» и все ограничится передачей ключей от города султану в знак признания его захвата турками. Фактически султан потребовал только ключи от ранее взорванных ворот крепостной стены, гарантировав, что не только не нанесет вреда доблестному гарнизону, но даже не будет настаивать на том, чтобы он покинул крепость. Турки ограничились лишь размещением отрядов янычар у проломов стены в качестве арьергарда уходившей на север турецкой армии. Через несколько дней этот арьергард покинул крепость. Стойкое сопротивление гарнизона Кесега задержало продвижение турецкой армии до конца августа. А там пошли дожди, началась распутица, погода все ухудшалась, и Сулейман, опасаясь повторения катастрофы 1529 года, приказал отступить. Он любой ценой стремился избежать еще одного зимнего отступления, подобного тому, что происходило три года назад, когда было потеряно много людей и почти весь обоз.

Это турецкое вторжение опять было отражено австрийцами с минимальными потерями собственной армии, хотя от грабежей со стороны турок и татар изрядно пострадало население Венгрии и Штирии. Сулейман же опять потерял более трети своей армии, главным образом – от голода и болезней.

В момент отступления от Кесега отряды татарских всадников показались с тыла, наводя мосты через Дунай, чтобы пробиться к Сулейману. Часть из них стала жертвой австрийских сил, сосредоточенных под Веной. Но многие отряды татар смогли пробиться в Нижнюю Австрию, где армия Сулеймана шла горными долинами, захватывая небольшие селения, но обходя такие города, как Грац и Марбург. В дневнике Сулейман писал:

«Располагаемся лагерем под Грацем, большим городом, находящимся под властью короля Испании… капитуляция крепости Посега… сжигаем предместье крепости Кобаш… крепость Гуриани, принадлежащая сыну деспота, сдается… армия становится лагерем у крепости Алтакх на берегу реки Бозут. Капитуляция крепости Панкова, принадлежащей королю Фердинанду…»

Немецкая историческая хроника повествует: «Ярость захватчиков привела их к Линцу, городу, в котором в это время находился Фердинанд». Однако турки даже не сделали попытки осадить хорошо укрепленный город.

Турецкие войска растянулись по горным альпийским дорогам, форсировали бурную реку Мур, а потом ушли за Драву по спешно наведенному мосту. На пути Сулеймана вообще не было войск, но не было и достойной добычи, которая оправдала бы тяготы похода. То, что удавалось захватить по пути, всецело расходовалось на продовольствие и фураж уцелевшим воинам и животным. Да и рабов гнать на столь далекое расстояние не имело смысла, поэтому их и не захватывали.

Не ранее 23 сентября, когда турки, форсировав реку Драва, уже достаточно удалились от австрийской столицы, Карл появился на несколько дней в Вене. Но уже в начале октября он благополучно вернулся домой в Барселону через Италию, убедившись, что на этот раз турецкая угроза миновала.

К 9 октября, когда начались осенние ветры с дождем, султан уже был далеко за пределами Австрии. Он благополучно перебрался в район нижнего Дуная, а оттуда двинулся к Белграду.

Драгоценное время, не говоря уже о средствах и людских жизнях, было потрачено впустую, тем не менее, отступая от Гюнса, Сулейман все еще пытался выманить неприятеля из Вены на открытую местность. Он послал в Вену весть, что хочет не занимать города, а сразиться с императором, который, как он надеется, наконец выйдет со своей армией на поле брани. На самом деле Карл с основными силами находился более чем в 300 километрах от Вены вверх по Дунаю, в Ратисбоне, не имея намерения давать решительного сражения туркам. Султан, не имея достаточно тяжелой артиллерии и зная, что гарнизон Вены теперь гораздо сильнее, чем тот, который в 1529 году успешно выдержал осаду, начал отступать на юг, ограничившись разорением Штирии, где он, избегая осады крепостей, разрушал деревни и нещадно грабил крестьян, превращая в пустыни многие местности Нижней Австрии.

Так завершилась кампания 1532 года, в которой австрийцы, используя стратегию истощения, одержали победу, не проведя вообще ни одного сражения. Ее самым крупным событием стала осада Гюнса (Кесега), гарнизон которого составлял менее тысячи человек. В Европе такой исход очередного турецкого вторжения вызвал удивление. Не посвященные в тонкости военного дела обыватели и политики говорили, что, как и Вену в 1529 году, и на этот раз Австрию и всю Центральную Европу спасло от турок чудо, божий промысел. Ожидавшийся поединок между султаном Востока и императором Запада так и не состоялся.

Двумя месяцами позже в Стамбуле, вернувшись из похода, султан записал в дневнике:

«13 ноября. Умер бывший великий визирь Пири-паша.

21 ноября. Султан вернулся в сераль в Константинополе. Пятидневный праздник с фейерверком в городе и его предместьях Аюб, Галата и Скутари. Базары по ночам остаются открытыми, и султан инкогнито посещает их».

Сулейман пытался понять, считают ли его подданные второй неудачный поход против Вены поражением или победой. Официальная версия, предназначавшаяся для внешнего мира, оставалась прежней. Султан вновь попытался дать бой своему врагу – императору христиан, который не рискнул встретиться с ним в открытом поле и предпочел трусливо убежать и спрятаться. Но в Европе таким объяснениям давно уже никто не верил. Европейские государи поняли, что Габсбурги Сулейману Великолепному не по зубам и что турецкий султан никак не может поставить под свой полный контроль даже Венгрию, где у него были влиятельные сторонники в лице партии Запольяи.

Австрийские полководцы уже выработали достаточно эффективную стратегию борьбы против Сулеймана Великолепного. Следовало по возможности избегать генеральных сражений в поле до тех пор, пока христианские армии не получат примерного численного равенства с османской армией и, что еще важнее, – существенного огневого превосходства над ней. Пока же ограничиваться обороной стратегически важных крепостей, позволяя турецкому султану растрачивать свои силы на их длительные осады. Австрийцы уже давно поняли, что ахиллесовой пятой османского общества является снабжение. При наличии одной только главной базы снабжения в Стамбуле, откуда поступали и пушки, и боеприпасы, и большая часть другой амуниции, турецкие армии оказывались в состоянии вести активные боевые действия, особенно на европейском театре, только весной и летом. Ведь осенняя распутица, а потом зимние холода не только лишали их возможности снабжаться за счет тех местностей, где происходили боевые действия, но и отрезали турок от тыловых баз снабжения и вынуждали к стремительному отступлению, чтобы избежать гибели. Противники же турок при этом несли только минимальные потери в рядах своих вооруженных сил, которые находились в своих базах снабжения и почти не совершали изнурительных походов и тем более не тратили сил на осады крепостей. Хотя при этом противники Сулеймана вынуждены были жертвовать имуществом, а порой и жизнью и свободой населения ряда пограничных территорий, разоряемых османами. Однако ни для Австрии, ни для Германии, ни для Испании разорение этих территорий не имело критического значения и не подрывало их способность противостоять турецкому нашествию. Но Сулейман все еще не осознавал, что время тех громких успехов, вроде взятия Родоса или победы при Мохаче, проходит безвозвратно. Он не мог остановиться, потому что твердо усвоил несложную истину: без новых завоеваний и добычи власть султана будет слабеть, и он, а тем более его наследник легко могут стать жертвами заговора или очередного янычарского бунта. И Сулейман убеждал себя, что европейские властители, и тот же Фердинанд, все еще трепещут перед ним и несокрушимой мощью Османской империи.