Великий Ганди. Праведник власти - читать онлайн книгу. Автор: Александр Владимирский cтр.№ 54

В Бомбей Ганди прибыл 28 декабря 1931 года. Его встречали многотысячные толпы, возникали стихийные митинги. Власти привели военных в боевую готовность, выслали усиленные полицейские наряды.

«Я вернулся с пустыми руками. Но я не поступился честью своей страны», — честно признался Ганди. Но это признание вызвало не разочарование, а всплеск энтузиазма. Индийцы были готовы к борьбе.

Но индийские либералы стали распускать слухи о заговоре в конгрессе против Ганди, которого будто бы хотят изгнать из ИНК. Правда, повторяя этот слух, английский журналист Г. Болтон справедливо заметил, что, «изгнав Ганди, конгресс, по всей вероятности, изгнал бы половину своих членов». И разумеется, никто не собирался изгонять Ганди из конгресса. Независимо от того, возглавлял Ганди ИНК или нет, он всегда решающим образом влиял на его деятельность. Авторитет Ганди в партии всегда оставался непоколебимым. Именно он по своему усмотрению выдвигал председателей и генеральных секретарей конгресса. Его мнение и слово, как идейного вождя, значили больше, чем решения руководящих органов. Хотя в конгрессе были левые, правые и центристские фракции, никто из лидеров конгресса, даже не разделявших многие взгляды Ганди, не мог рискнуть интриговать против него.

«Бестолков Ганди или нет — об этом пусть судят наши друзья-либералы, — утверждал Джавахарлал Неру. — Проводимая им политика порой метафизична и трудна для понимания. Но он настоящий человек действия, мужественный человек, всегда выполняющий свои обязательства. Если „бестолковость“ дает столь значительные практические результаты, то ее стоит сравнить с „практической политикой“, которая начинается и кончается в Кабинете и в избранных кругах. Конечно, миллионы его последователей были „бестолковыми“ в том смысле, что они ничего не знали о политике и конституциях. Они думали лишь о своих материальных нуждах, о пище, крове, одежде и земле».

Джавахарлал Неру и другие сподвижники Ганди, спешившие повидать его после поездки в Европу, были арестованы еще по дороге в Бомбей.

Лорд Уиллингдон попробовал ужесточить политику в Индии и наказать зачинщиков беспорядков, игнорируя предупреждения своих министров о том, что сатьяграха не может быть подавлена с помощью армии и полиции и способна парализовать как работу государственных органов, так и экономическую жизнь страны. «Разве юродивое ненасилие — орудие блаженных пророков — может соперничать с решительным действием солдата, для которого венец всякой морали — выполнение приказа?» — задавался риторическим вопросом вице-король. Некоторые чиновники возражали, что кампания гражданского неповиновения — это специфическая форма принуждения, используемая миллионами подданных против неугодного им государства, но Уиллингдон не прислушался к разумным советам. В Бенгалии, в Северо-Западном пограничном районе и в Соединенных провинциях было введено чрезвычайное положение. Вице-король заявил о своем намерении покончить с конгрессом.

Ганди пытался получить аудиенцию у лорда Уиллингдона, но не преуспел в этом. На смену либерализма лорда Ирвина пришли карательные акции в виде расстрелов демонстрантов и публичных порок непокорных. «Правительство бесстыдно нарушило Делийский пакт, — заявил Ганди. — Нация должна ответить на этот вызов». Он поддержал решение рабочего комитета конгресса возобновить кампанию гражданского неповиновения и призывал свободные народы мира и их правительства проявить солидарность с индийским народом.

4 января 1932 года, в три часа утра, чтобы не провоцировать массовых беспорядков, Ганди арестовали и отправили в тюрьму. Губернатор Бомбея сэр Фредерик предлагал депортировать Ганди на Андаманские острова или в Аден, но вице-король на такое не решился, опасаясь взрыва народного возмущения в стране. Ганди пошутил, что совсем недавно был гостем короля Англии в Букингемском дворце и пил с ним ароматные цветочные чаи, собранные на плантациях Индии, а теперь стал гостем вице-короля в центральной тюрьме близ Пуны. В тюрьме Ганди посетил министр внутренних дел бомбейского правительства Томас, пытавшийся уговорить его хотя бы частично одобрить новую конституцию Индии. «Почему бы вам не принять на сегодняшний день половину булки?» — осведомился министр. Ганди ответил: «Может быть, я и сделал бы это, будь это хлебом, а не камнем».

Были также арестованы все члены рабочего комитета конгресса. Аресты осуществлялись в рождественские праздники, и Ганди иронизировал по этому поводу: «Я воспринимаю их (аресты. — А.В.) как рождественские подарки от лорда Уиллингдона, нашего вице-короля, истинного христианина».

Уиллингдон верил, что Восток говорит о ненасилии, но понимает только силу. Поэтому он предоставил полиции неограниченные полномочия. По всей Индии было объявлено осадное положение.

13 января 1932 года Кабинет министров в Лондоне обсудил обстановку в Индии. Министр по делам Индии сэр Самуэль Хор был обеспокоен возможными последствиями массовых арестов. В тюрьмах оказалось слишком много, по его словам, «незначительных людей», не представляющих реальной угрозы. Крайние меры могут вызвать обратный эффект. Хор объяснил, что для ареста Ганди был применен вердикт аж 1818 года, известный как указ «о достаточных основаниях», т. е. фактически о превентивном аресте на усмотрение властей. Узнику, по словам министра, были созданы улучшенные условия содержания. Ему разрешены свидания. Однако Ганди было четко разъяснено, что в случае если он при встрече со своими друзьями будет склонять их к неподчинению властям, дальнейшие встречи будут запрещены.

Выступая в парламенте, Самуэль Хор от имени правительства заявил: «Я признаю, что одобренные нами указы весьма крутые и суровые. Они охватывают почти все стороны индийской жизни». Он добавил, что хотя «собаки и лают, караван продолжает идти своим путем». Но «собакам», как иронизировал Джавахарлал Неру, лаять было затруднительно: они были в тюрьмах и в намордниках.

За решеткой оказались 90 тысяч членов ИНК. Конгресс и примыкавшие к нему рабочие, крестьянские, женские и молодежные организации были объявлены неконституционными. Была введена цензура. В прессе нельзя было упоминать фамилии арестованного или осужденного.

Британская пресса обвиняла конгресс в насилии и в навязывании народу своей диктатуры. «Должностные лица всех рангов громко провозглашали свою добродетель и миролюбие и кричали о том, сколь греховен и непримирим конгресс. Они заявляли, что стоят за демократию, в то время как конгресс отдает предпочтение диктатуре… В своем энтузиазме эти поборники правого дела забывали о таких пустяках, как указы, подавление всех свобод, о намордниках, надетых на газеты и типографии, о людях, брошенных без суда в тюрьмы… Забывали они и о характере английского владычества в Индии. Министры (наши соотечественники), — вспоминал Джавахарлал Неру, — красноречиво расписывали, как конгрессисты „оттачивают свои топоры“ (в тюрьме), в то время как сами они трудятся на благо общества…»

Несмотря на репрессии, в различных провинциях продолжались активные выступления кисанов — крестьян, отказывающихся платить налоги правительству и помещикам. Начались восстания в Кашмире, Алворе и некоторых других княжествах.

Британское правительство стремилось расколоть индийское освободительное движение. После консультаций с лидерами индийских общинных партий, представлявших религиозные и другие меньшинства, участники конференции круглого стола подготовили, а английское правительство одобрило закон об общинном представительстве в индийских законодательных органах, где для общин устанавливались квоты.