На тайной службе у Москвы. Как я переиграл ЦРУ - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Фельфе cтр.№ 48

В начале пятидесятых годов все эти факты не были, конечно, известны широкой публике. Пассивность Аденауэра при осуществлении «общегерманской программы немецкого объединения» западногерманская общественность объясняла так: «Архикатолик Аденауэр не хочет видеть в своем государстве восточных протестантов, так как в этом случае он и его католическая церковь не имели бы такого влияния». Все это знал и Отто Йон, которому становилось все яснее, что его представления о демократии и справедливости не имели в ФРГ никаких шансов на реализацию. Западноберлинский врач Вольфганг Вольгемут поддерживал с Йоном доверительные отношения. Но когда однажды Вольгемут сообщил, что Йон проявил готовность совершить поездку на Восток, сразу возник вопрос: а, собственно, зачем? Сегодня мы знаем, что Вольгемут перестарался и просто давил в этом направлении на политически неустойчивого Йона.

20 июля 1954 года Отто Йон в весьма нетрезвом состоянии появился на стоянке автомашин берлинского Шарите и пожелал установить контакт с советской стороной. Представитель советской стороны встретился с ним. Оценивая последовавший разговор с человеческой точки зрения, пришли к выводу, что Йона нельзя отсылать обратно — это грозило ему серьезными последствиями. Но разговор с бывшим президентом БФФ оказался бессмысленным, он находился в слишком плохом состоянии. Отто Йон, больной и сломленный человек, попросил политического убежища.

Реакцией на бегство Йона оказалось то, что ему приписали все неудачи в действиях западногерманской контрразведки. Например, в так называемом деле «Вулкан», когда на основании сомнительных показаний перебежчика из Института политики и экономики в Восточном Берлине и по указанию вице-канцлера Блюхера были произведены массовые аресты среди западногерманских торговцев и против них недостаточно обоснованно возбудили дело по обвинению в шпионаже. С большим трудом тогда дело спустили на тормозах. И теперь Отто Йон стал в этой афере козлом отпущения.

Отто Йон во всех своих мотивировках перехода делал упор на антинациональную политику правительства Аденауэра. После одной пресс-конференции на эту тему 11 августа 1954 года в ГДР с ним без всяких помех побеседовал Зефтон Дельмер, его бывший шеф. Дельмер тогда первым заявил после своего возвращения из Восточного Берлина, что Отто Йон не производит впечатления человека, на которого оказывается давление.

Другие западные журналисты сообщали то же самое. Вот, например, цитата из нью-йоркской «Геральд трибюн» от 12 августа 1954 года: «Доктор Йон подчеркнул, что он оставил свой пост шефа западногерманской контрразведки и перешел к коммунистам, поскольку он уже давно был недоволен событиями в боннской республике». Я видел, что Отто Йон говорил так действительно из внутренних побуждений. Его забавляло, что о нем теперь говорили, что он якобы стал коммунистом или был им в прошлом. Когда ему однажды задали подобный вопрос, он от души рассмеялся.

Йон все время повторял, что его решение перейти в Восточный Берлин было горьким и тяжелым. При этом для него первоочередное значение имело возрождение в Федеративной республике в последнее время нацизма. Так, он заявлял: «Проблема, собственно, заключается в том, что люди с „нацистским образом мышления“ располагают сейчас новыми опасными рычагами, при помощи которых они рассчитывают вернуться к власти. Они проникли в большом количестве в партии и правительственные учреждения. „Нацистский образ мышления“ начал пронизывать весь режим Аденауэра». Отто Йон по своей доброй воле и последовательно стоял на позициях борьбы против восстановления нацизма и милитаризма в Германии. Он открыто говорил: «Эта политика неизбежно приведет к войне, если никто не выступит против такого развития событий».

Дело Йона явилось самым сильным разоблачением внутриполитической ситуации в Западной Германии при Аденауэре. У Отто Йона имелось совершенно определенное мнение о германской политике, которое на Западе вызвало упрек в «предательстве». К нему этот упрек неприменим, ибо он мог доказать, что подлинным предательством по отношению к немецкому народу была в то время сепаратистская политика Аденауэра, а именно запланированное присоединение Федеративной республики к Европейскому оборонительному сообществу (ЕОС) и отказ вести переговоры с представителями ГДР или СССР.

Йон мог подтвердить и доказать клеветнический характер нападок на все стремления прогрессивных сил в ФРГ, направленные на мирное воссоединение или взаимопонимание и торговый обмен с Востоком. К числу этих доказательств относятся и его сообщения о секретных переговорах относительно вступления ФРГ в ЕОС, которые Аденауэр вел с 1952 года. Йон из первых рук имел информацию о том, как США (в одиночку и совместно с ФРГ) готовили и начали процесс вооружения ФРГ. Об этом он знал из бесед с заместителем руководителя военной разведки США в Пентагоне.

Кроме того, Отто Йон мог доказать, что каждый политический шаг ХДС/ХСС был направлен на то, чтобы объединить Западную Европу с США на милитаристской платформе и таким образом попытаться одолеть Восток. То есть здесь речь шла не о деятельности Йона как президента БФФ, а обо всей политике ФРГ и ее последствиях для немецкого народа.

Гелен сумел использовать бегство Отто Йона, чтобы удалить нежелательных конкурентов в БФФ, но раскрытие политических планов правительства Аденауэра относительно Востока доставило ему неприятности. Однако он не мог здесь сделать ничего другого, кроме как с большей или меньшей ловкостью представить дело Йона как его похищение. Эту идею Гелен согласовал с тогдашним министром внутренних дел Шредером, после чего все дело объявили акцией секретной службы Востока, хотя в действительности, как я точно знал, это было не так.

В декабре 1955 года Отто Йону «удалось» так называемое обратное «бегство». Его организовал датский журналист Хенрик Бонде Хенриксен с помощью близкого друга Йона принца Луи Фердинанда фон Пройсена. Однако за их спинами стояли генерал Гелен и его служба. Именно Гелен при подготовке процесса по делу Йона в федеральном суде предоставил следственным органам всю имевшуюся у него и дополнительно полученную информацию. Для Йона «возвращение» окончилось подследственным заключением, а в 1956 году его приговорили к четырем годам тюрьмы. Дальнейшая судьба Отто Йона известна: еще и сегодня он живет за счет легенды о его «похищении», что можно понять, но не простить.

Моя информация обо всем этом деле своевременно поступила к моим друзьям. И тогда, и сейчас я знал и знаю, что Йона нельзя было удержать, но все же самые честные дни своей жизни он прожил на Востоке.

Я уделил делу Отто Йона, бывшего президента БФФ, такое большое внимание не для того, чтобы опровергнуть возникшие вокруг него легенды. Предвзятое отношение многих читателей к делу Йона не устранено еще и сегодня. Однако это дело помогает глубже понять корни реакционной политики правящих кругов ФРГ и показать, как искренние по своей природе люди, столкнувшись с политикой, направленной против интересов нации, могут потерпеть крах и в субъективном плане. Я хотел показать, что не может быть жизни между двумя политическими фронтами, а тот, кто пытается так жить, ставит на себе крест.

Еще одним моментом в рамках дела Йона является его отношение ко мне. Я не хочу утаивать его от читателей, потому что оно характеризует политическую неустойчивость Отто Йона. В одном из интервью для прессы уже после моего ареста Йон заявил, что поводом для его «похищения» якобы явился я, поскольку меня надлежало прикрыть и защитить этой операцией. Выданные мной агенты БНД в ГДР и Советском Союзе были якобы арестованы, поэтому и решили организовать «похищение» Йона, чтобы приписать все аресты ему, прикрыв тем самым подлинный источник — Фельфе. Подобные утверждения были настолько абсурдными, что это мог увидеть и неспециалист. Ведь в собственной службе иногда даже сидящий рядом со мной сотрудник не знал, какие источники я лично вел. Даже президент, как правило, не интересовался детально происхождением информации. Только в самых редких случаях он запрашивал прямую и точную информацию об агентах. Разумеется, БФФ никак не могло знать агентов организации Гелена, и уж, конечно, их не мог знать Отто Йон, к которому генерал Гелен к тому же испытывал недоверие.